История любви - Эрик Сигал

Что можно рассказать о двадцатипятилетней девушке, которая умерла?

Что она была красивая. Умная. Любила Моцарта и Баха. Армстронга. Битлз. И меня. Однажды, когда она объединила меня с этими музыкантами, я спросил, в каком порядке она нас любит? «В алфавитном», — ответила она, улыбнувшись. Я тоже тогда улыбнулся. А теперь сижу и гадаю, включила ли она меня в этот список по имени — тогда я шел за Моцартом, или по фамилии — тогда вклинивался между Армстронгом и Бахом. Так или иначе, первым я не получался. И это меня по какой-то глупой причине чертовски раздражало; наверное, потому что я вырос с мыслью, что всегда должен быть первым. Семейная традиция, понимаете?

Осенью, уже на последнем курсе, я часто занимался в библиотеке Рэдклиффского колледжа. И не только чтобы поглазеть на девочек, хотя, признаться, любил их разглядывать. Просто место это было тихое, никто меня там не знал, да и книг в свободном доступе было больше.

До очередного экзамена по истории оставался всего один день, а я еще не прочел даже первую книгу из рекомендованного списка — типичная гарвардская болезнь. И вот я поплелся к стойке выдачи, чтобы получить очередной том, который должен был выручить меня на следующее утро. На выдаче работали две девицы. Одна — высокая, на вид заядлая теннисистка, а другая — очкастая мышка. Я выбрал Минни-Четыре-Глаза.

— У вас есть «Закат средневековья»? — спросил я.

Она подняла на меня взгляд:

— А у вас есть своя библиотека?

— Гарвард имеет право пользоваться Рэдклиффской библиотекой.

— Я говорю не о праве, подготовишка, я говорю об этике. У вас там не меньше пяти миллионов томов, а у нас всего несколько жалких тысяч.

A-а, с комплексом превосходства! Из тех, которые думают, что раз в Рэдклиффе впятеро больше студенток, чем в Гарварде — студентов, то они впятеро умнее. Обычно я их ставил на место, но сейчас мне позарез нужна была эта чертова книга.

— Слушай, мне нужна эта чертова книга!

— Что за грубые слова, подготовишка?!

— Кстати, с чего ты взяла, что я ходил на подготовительные курсы?

— По твоему виду — глупый и богатый, — сказала она, снимая очки.

— Ошибаешься, — возразил я. — На самом деле я бедный и умный.

— Э, нет, подготовишка. Это я бедная и умная.

Она смотрела на меня в упор. Глаза у нее были карие.

Ладно, может, на вид я и богач, но я не позволю студентке какого-то женского колледжа — даже с красивыми глазами — называть меня глупым.

— А с чего ты решила, что ты умная?

— Потому что не пойду с тобой пить кофе.