— Свободен? — спросил он. — Но – от чего? От этого мира, который вызывает у меня не меньше жалости, чем вы? Нет, на такую свободу я пока не имею права.
Значит, и это его действие было таким же бессмысленным, как вся его жизнь.
— И что же вы теперь будете делать? — спросил он.
— Дожидаться своего Ламеха, — был ответ.
— Но – где?
— Пока еще не знаю, — ответил седобородый. — Мир велик, где-нибудь, наверно, дождусь.
Виктор Арнольдович смотрел на него и не знал, что сказать. И не знал, кого ему сейчас более жаль, неприкаянного деспозина или самого себя, вдруг потерявшего почти все, что на протяжении стольких лет как-то оправдывало его существование.
Уходят воды из озера, и река иссякает и высыхает…
Иов (14:11)
Какая-то отдаленная мысль все-таки тужилась облачиться в слова, но в этот миг раздался осторожный, словно извиняющийся звонок в дверь. Виктор Арнольдович (а может, Федуло – уже не знал, кто он теперь) пошел открывать.
В дверной глазок увидел какого-то пухленького незнакомца. Подумал: "Что если Колобуил?" – но рука уже сама отпирала дверь.
Нет, пожалуй, слишком кругл, чтобы быть проворным Колобуилом. Гость переступил порог и вежливо поклонился.
— Рад приветствовать, Виктор Арнольдович.
— Не помню чтобы мы были знакомы, — не слишком гостеприимно сказал Серебряков.
Тот широко улыбнулся:
— В таком случае разрешите представиться: подполковник Погремухин Орест Северьянович… Впрочем, это вы со мной не знакомы, а я с вами с некоторых пор заочно – весьма даже и весьма… Как профессионала вы меня просто восхищали некоторыми своими действиями, придумками. Поэтому очному знакомству рад вдвойне.
С недавнего времени страха у Серебрякова не было. Он сухо спросил:
— А подполковник вы, надо полагать – оттуда?
— Вы имеете в виду – из органов? — отозвался кругленький. — О, лишь в некотором роде! Чисто номинально, так сказать. Но вас это не слишком должно беспокоить, сфера моих интересов сугубо научная. И главным образом меня интересуете не вы, а тот, кого вы приютили на время.
Лишь тут Виктор Арнольдович несколько растерялся.
— С чего это вы вдруг взяли, что я приютил кого-то? — спросил он.
— Все просто, — не переставая улыбаться, ответил тот. — Радиомаячок! Кроме покойного генерала Рудакова, я один в нашем заведении знал, что к нему прицепили этот маячок; на него я и шел. Удивляюсь, как вы при вашем-то опыте его сразу же не сбросили!
Серебряков спросил:
— Вы пришли один?
— О, разумеется, один! Дело, видите ли, такого деликатного свойства, что посвящать в него кого-нибудь еще… Понимаю, понимаю, о чем вы думаете…
