— Да, Геннадий Ильич, он. И скоро. Когда Верочку после ванной связал опять — говорит, через десять минут… Она вдруг какая-то не такая сделалась. Лицо покраснело, дыханье прерывистое, возбуждена, что-то нечленораздельное бормочет, но — в то же время! — будто бы засыпает. Ну, санитар — мужик тёртый — сразу сообразил. Кинулся в ванную, в открытой аптечке увидел пузырёк из-под нозепама — и к Верочке. Развязал, крикнул охранника, велел ему позвонить в скорую, а сам — промывание. А когда приехала скорая, санитар связался с Кандинским. Ну, а Кандинский — опять со скорой. Чтобы Верочку отвезли не в обычную больницу, а в психиатрическую — к нему, значит.
— И всё это, Фёдор Степанович, вам рассказал охранник?
— Нет, не только. Когда позвонил охранник — у меня, знаете, прямо-таки остановилось сердце. Подумал даже: сейчас загнусь. Совсем, как вчера Лисовский. Ведь — Верочка! А охранник — балда! Бухнул мне первым делом, что отравилась! А что с ней ничего опасного — после! Ну, я — когда отошёл немножечко — сразу позвонил Кандинскому. И все эти подробности узнал от него. И ещё, Геннадий Ильич… Кандинский — опять. Выразил желание встретиться с вами. Почему я и позвонил с утра. Сначала домой, а затем — сюда.
Пообещав Пушкарёву сразу же, как только немного освободится, связаться с Кандинским, Геннадий Ильич попрощался с бизнесменом и, заперев свой кабинет, поспешил в соседний: попытка самоубийства Сидоренко резко меняла все планы на сегодня.
Андрей Сергеевич, когда Брызгалов пересказал свой, только что состоявшийся разговор с Пушкарёвым, помрачнел лицом, задумался и, помолчав две, три минуты, неожиданно начал с извинения:
— Меня, старика, Геннадий Ильич, прости. Ну, за моё ехидство в четверг. Когда ты мне сказал об осиротевших рабынях Бутова — а я тебя, не подумав, высмеял. В общем-то — по-дурацки. Да… дела… ничего не скажешь… и в голову не могло прийти… выходит, товарищ Люмбаго копал не зря?.. выходит, в экспериментах Бутова содержалось что-то такое глубоко запрещённое?.. не законами запрещённое — здесь прокурор дал промашку — а самой человеческой сущностью?.. да, Геннадий Ильич, дела… Хочешь не хочешь, а теперь я с тобой должен согласиться — бутовские рабыни! К ним сейчас необходимо самое пристальное внимание. И в этой связи, майор, будь добр, поделись своими соображениями? А также, если имеешь — планами?
Брызгалов, довольный, что к попытке самоубийства Веры Максимовны полковник отнёсся серьёзно, предложил на сегодня поиски музыканта полностью передать Анисимову, а самому, не откладывая, встретиться с Кандинским. На высказанное Зубовым опасение, не боится ли майор, что пока он будет консультироваться у доктора, ещё какая-нибудь из рабынь попробует свести счёты с жизнью, Геннадий Ильич ответил отрицательно:
