— Алло, Геннадий Ильич?
— Да, у телефона.
— Геннадий Ильич, это Пушкарёв. У нас тут в клубе несчастье с Лисовским. Минут десять назад. Скорая уже приехала, но, кажется, поздно. Его, правда, отвезли в реанимацию, но, по-моему… да, вы, вероятно, не знаете: у него дикая гипертония. Или стенокардия — я почему-то всё время путаю. Ну, в общем — сердце. А сейчас — прямо за столом. И пил он сегодня мало. Вдруг побледнел — я сам не видел, но соседи, которые рядом, они сказали — достал таблетку (у него таблетки всегда с собой), положил в рот, а проглотил или нет — говорят по-разному, захрипел и упал со стула. Ну, суета, конечно, скорая — а в Дубках быстро, минут через пять приехали. Я поначалу-то не заметил, а тут вдруг смотрю: вас на поминках нет — я к швейцару, а он сказал, что вы с Аллой Анатольевной и с Яновским ушли больше часа назад — вот и звоню сюда…
— А зачем, Фёдор Степанович? Печальный, конечно, случай, но вы же сами сказали, что сердце. Что Михаил Антонович был болен. Или у вас есть какие-нибудь подозрения? Отравили, допустим? Хотя… плохо ему, как я понял, стало сначала, и только тогда он принял таблетку?..
— Геннадий Ильич, не знаю. Если бы просто… а тут… после того, как застрелили Бутова… сначала Васечкина, потом Олудина, а теперь вот Лисовский…
Брызгалов по голосу чувствовал, что Фёдор Степанович возбуждён в высшей степени — находится в состоянии близком к панике. И майор вполне понимал Пушкарёва: совпадение, как ни крути, очень многозначительное. Малость даже зловещее совпадение. С ощутимым привкусом близкой беды. В самом деле: сначала погибли две рабыни, и не успели их похоронить, как — привет прадедушке! — один из "рабовладельцев". А сам Фёдор Степанович — он ведь кто? Вот именно! Да, Игорь Олегович, с долгами ты так расплатился… немудрено, что Пушкарёв запаниковал по-бабьи!
Вернувшись на веранду, Геннадий Ильич вновь разочаровал Яновского:
— Увы, Андрей Игоревич, ваша исповедь опять откладывается. Чертовщина какая-то! Только оба настроились — и на тебе! Так и суеверным недолго стать! Мне сейчас — Пушкарев. Позвонил из клуба. У Лисовского прямо за столом сердечный приступ. Увезли в реанимацию. Сам Пушкарёв жутко напуган. Связывает это с самоубийством Васечкиной. Я ему обещал придти. Вы, Андрей Игоревич, как? Со мной? Или подождёте? Я, скорее всего, недолго. Хотя, вероятно, из клуба заверну в больницу…
— Геннадий Ильич, сегодня, с вашего разрешения, я от вас никуда. Не говоря о том, что мне действительно необходимо рассказать о нашей ссоре с Игорем, теперь уже и азарт — кто кого: обстоятельства нас или всё-таки — мы их?
