— Хе!.. А хотя бы и так. Мы вахмистра обдурили, а вахмистр — Шарова, а только вышло так: свернули мы на бугры в аккурат, когда Шаров с кордону тронулся. Ну, слышим, клекотит «Казачка», думаем, попались, когда — нет. Не забыл вахмистр за нашу разведку. Ох и человяга! За деньги матерь родную продаст, не только Шарова.
Емелька переобулся, встав, зорко прищурился в сторону работающей ватаги, докончил:
— Ну вот… По всей видимости, отговорил вахмистр Шарова. Поехали они по Дрыгину да там и застряли. А нам на-руку.
— Зверюга ты, а не человек, — мрачно упрекнул Семенцов. — Ведь туда Карнаух с Ильей поехали. Вот и нарвутся.
— Хе… А я причем? У меня парус, у них — каюк… С чем легче тикать?
— Путаешь ты, лисовин старый. Своих же хуторян под пули подставляешь.
— Я — лисовин, а ты — настоящий коршун, — шмыгая носом, не остался в долгу Емелька. — Я от пихры рублем обороняюсь, а ты от атамана чем? Сосулькой?
Шарапов пискливо засмеялся, любовно тряхнул Семенцова за плечо.
Издалека донесся выстрел.
Емелька оборвал смех.
Шарапов и Семенцов переглянулись.
— Ладно, — нахмурился Андрей, — после договоримся, какая кому цена. А сейчас поскорей опорожняйте свой броненосец, а то, чего доброго, поймаемся со всем гамузом.
Шарапов вприпрыжку побежал к дубу.
Загрузая колесами в песке, отъезжали от берега подводы. Хлесткий, в рост человека, молодой камыш и луговая росистая трава скрывали их.
Управившись с Шараповым, оставив у знакомого чулецкого крутька запасную подводу, Андрей снова вышел на бугор. Но напрасно напрягал он заволакиваемый дремотой взор, томил усталый слух. Пустынными были море и песчаная кайма берега.
Застигнутый рассветом, Семенцов опустился с бугра, срывая и увлекая за собой шуршавшие по траве камни, и, когда подходил к Чулеку, опять услышал неясный, заглушаемый ранними трелями жаворонков, ружейный залп.
И, словно почуяв над головой свистящий полет пуль, рванулся Семенцов к хутору, мигом добежал до двора, где хоронилась подвода. Напугав возчика озверелым своим видом, отчаянно нахлестывая кнутом, погнал лошадь к хутору Синявскому.
«Не иначе, как на полицейских напоролись, сукины дети. Загребет атаман рыбу… А может, Карнаух с Ильей попались?»
До прасольских заводов домчался за полчаса, взмылив загнанную лошаденку. С грохотом, чуть не опрокинувшись на повороте, влетел во двор. Тишина, и спокойствие, властвовавшие на берегу, удивили Семенцова. Заводы и коптильни, вросшие в землю, камышовые кровли ледников стояли нерушимо, ничем не потревоженные. По двору расхаживали заспанные угрюмые сторожа, на прутах, перекрещивающих двери сараев, висели пятифунтовые замки.
