Минна, разобидевшись, соскочила с кормушки.
Цепи запутались еще больше. У Минны цепь укоротилась, и козе пришлось встать на задние ноги. Педро очень удивился, когда Минна вдруг встала на задние ноги, как человек. Минна испугалась вытаращенных глаз Педро. Так они стояли, глядя друг на друга. Наконец Минна устала и опрокинулась на спину. Цепь натянулась. Ошейник стал душить козу. Она судорожно забилась и заверещала. Педро опустил голову и стоял не шелохнувшись, пока мы не освободили Минну.
Мы очень гордились нашим умным Педро: ведь несмотря на свое презрение к глупым козам он спас Минне жизнь. Жена высмеяла наше ребячество:
— Просто-напросто цепь сдавила ему горло, вот и все.
Жена ненадолго уехала в город. Криста и я, страстные лошадники, воспользовались этим, чтобы обучить Педро возить тележку. Подержанную упряжь для пони нам прислали по почте. Старенькую, шаткую тележку мы раздобыли в маленьком городке за лесом.
Тележку пригнал развозчик молока, прицепив ее к своей подводе. Он оставил ее на большой дороге в конце нашей долины.
— Ну, впрягайте вашего щенка, — сказал он.
Лошадь, которая не съедает десяти фунтов овса в день, для крестьян, с их тягой ко всему внушительному и основательному, не лошадь, а так, одно недоразумение.
— Это уж не твоя забота, кто отвезет тележку домой, — обидевшись, сказал я молочнику.
Мы надели на Педро упряжь. Он фыркал, косясь на смазанные ваксой ремни.
— Тихо, Педро, это сапожная мазь!
Однако Педро успокоился не сразу. Возможно, он почуял запах лошади, которая ходила в упряжи до него.
Взнузданного Педро мы повели к тележке, волнуясь, как дети перед раздачей рождественских подарков. Потянет ли? Мы поглядывали на луга. Мы высматривали там не осенние цветы, а крестьян. Нам было бы очень неприятно выставить себя на посмешище, если бы из нашей затеи ничего не вышло. Какое обывательское понятие о чести! Поймав себя на этой мысли, я спохватился и бодро зашуршал хлебными корками в кармане.
Две длинные жерди, между которыми идет лошадь, называются оглоблями. Педро никак не мог взять в толк, зачем ему становиться меж двух дубинок? Дубинки больно бьют; ему, видимо, уже довелось в этом убедиться. А теперь хотят, чтобы он сам стал между дубинками? Дудки!
Подать сюда хлеб! Криста потчевала Педро хлебом, похлопывала и поглаживала, отвлекая его внимание. Тем временем я схватился за постромки и потихоньку, задом, завел любителя вкусно поесть между оглобель. Номер удался: Педро все еще был занят хлебом, а я уже затянул на оглоблях ремни и привязал постромки к вальку. Наступил решительный момент. Я схватил вожжи. Криста положила на ладонь кусок хлеба и, вытянув руку, попятилась.
