Планета стремительно приближалась, и он уже видел ее поверхность, похожую на географическую карту, перечеркнутую какими-то запутанными линиями, которые выглядели на его экране черными и серыми.
Это было двадцать лет назад, но он помнил все так, как будто это было вчера.
Он протянул руку и пытался поворачивать ручкой управления, но она не двигалась. Корабль продолжал неотвратимо падать вниз, и в какой-то момент он ощутил нарастающее волнение, превращающееся в страх.
Один только факт был до конца ясен ему, один среди проносившихся обрывков мыслей, чувств, молитв, один только обнаженный факт., он должен разбиться. Он не помнил тога, как разбился, поскольку даже не знал, как и когда это произошло. Был только страх, а потом не было ничего… Сначала было осознанное понимание происшедшего, а потом ничего не стало, и было успокоение и полное забытье.
Сознание вернулось к нему… через мгновение, а может через вечность… он не мог этого сказать.
Сознание вернулось, но оно было другое.
Оно лишь частично было человеческим, лишь в самой малой степени похожим на него. И знание, которое было абсолютно новым, и в то же время он знал, что оно было всегда.
Он чувствовал и знал, что его тело распростерто на земле, расплющенное, разбитое, раздавленное, потерявшее человеческий облик, но не мог этого видеть. Тем не менее он знал, что это было его тело, знал все его функции и строение, но все же чувствовал некоторое изумление, когда осознал эту вещь, лежащую перед его мыслью. Он знал, что для решения стоящей перед ним проблемы потребуются все его возможности.
Его тело должно быть заново собрано и отлажено таким образом, чтобы оно снова выполняло все функции, и жизнь, ушедшая из этого тела, должна вернуться в него.
Он думал о Шалтае-Болтае, и эта мысль показалась ему странной, поскольку этот детский стишок был совершенно новым для него и в то же время давно известным, хотя и забытым.
— Шалтай-Болтай, — сказала ему вторая половина, вторая часть его существа, — не дает решения. — И он знал, что это так, поскольку Шалтай-Болтай, свалившийся со стены, мог быть восстановлен, но свалившийся в иной мир, умерев в своем…
Он почувствовал, что состоит из двух существ, поскольку одна его часть отвечала на вопросы, заданные другой. Был тот, кто задавал вопросы, и тот, кто отвечал на них, но они, несмотря на это различие, были одним целым. Но что разделяет их на два существа, он понять так и не мог.
— Я твоя судьба, — ответил тот, кто всегда был отвечающей стороной. — Я с тобой с того момента, как ты начал жить. Я останусь с тобой, если ты не умрешь. Я не контролирую тебя, не заставляю искать что-либо, но я пытаюсь вести тебя по твоему пути, хотя ты этого и не знаешь.
