— Джонни, — опять позвал Саттон, — есть какой-нибудь выход?
Должен быть какой-то выход. В этом была надежда и в этом было то нечто, о чем необходимо сильно поразмыслить.
Он вообще пока не полностью использовал возможности, заложенные в его тело и в его разум.
Было время, когда он не знал, что может убивать одной своей ненавистью, что ненависть может быть подобна стреле, выпущенной из его мозга, стальной стреле, которая настигала жертву и убивала наповал.
И все же Бентон умер от пули в руку. Но ведь он мог быть мертв еще до того, как пуля настигла его?! Ведь Бентон выстрелил первым, но он промахнулся, а Живой Бентон никогда бы не промахнулся.
Было время, когда он не знал, что усилием мысли может контролировать энергию, чтобы поднять корабль с каменистой планеты и нести его через пространство в течение семи лет. И все же именно он сделал это, получая энергию от угасающих звезд и ничтожных пылинок материи, плавающих в вакууме космоса.
И все же он не знал, что может перейти от одной формы жизни к другой. Он не знал, что когда одна из форм жизни, которыми он обладает, погибает, то автоматически выступает другая.
Именно это как раз и произошло. Кейс убил его, и он умер, но снова возвратился к жизни. Но умер он до того, как началось изменение. В этом он был уверен, поскольку помнил свою смерть и узнал ее. Он знал об этом из прошлого своего опыта.
Он чувствовал, как его тело питалось. Питалось энергией звезд, как, скажем, обычный человек мог бы питаться апельсинами. Как оно получало частичку энергии, заключенную в кусочке камня, к которому присоединили его корабль, как оно впитывало любые, даже самые ничтожные источники энергии, даже такие, как утечка энергии из двигателей корабля. Его тело питалось, чтобы снова обрести силу, чтобы возместить понесенный ущерб.
— Джонни, есть ли какой-нибудь выход?
Ответа не было. Он позволил своей голове бессильно опускаться, пока она не легла на панель управления. Лишь тело продолжало питаться, получая энергию звезд.
Он слышал, как его кровь вытекала из ран и капала на пол, как струилась по полу. Его разум был словно в парном тумане, но он позволял ему оставаться в таком состоянии, поскольку ничего нельзя было сделать. Да и не было в этом никакой необходимости. Он не знал, как пользоваться теперь своим мозгом, как его использовать. Он не знал, на что способен, на что — нет. Саттон вспоминал, как он падал с криком, обращенным к чужому враждебному небу, ощутив в течение какого-то мгновения дикое, напряженное возбуждение, через которое он прошел, осознав, что мир 61 Лебедя лежит перед ним. Это то, что все космонавты Земли не смогли сделать, и лишь ему одному это удалось.
