— Давай никогда не ссориться...— пела Дуся. Эта песня ей нравилась по своей по идее.
— Да-вай никогда не ссориться! — дальше слов она не помнила и пела так: тя-ря-ря.
Она принесла в сумке маленькую водки, триста грамм колбасы и сто масла.
— Что так мало? -— спросил Иван Петрович.
А Дуся ответила:
— Хватит.
Она собрала в кошельке и в карманах сдачу и всё положила перед Иваном Петровичем. Иван Петрович удивился и сдачу убрал.
— Ну, что же, — сказал он нерешительно. -— Давайте... Катя, Нина... Любаша... Давайте, Дуся, выпьемте понемногу. Только что же тут пить? Нет, это мало, очень мало! Есть же деньги! У меня как раз получка сегодня.
— Я не хочу, — ответила Нина. — Спасибо
вам.
— Ия, — сказала Катя. — Я тоже... спасибо.
— Пейте вы, — сказала Дуся. — Это вам для настроения. А мы не нуждаемся, мы и так все веселые.
— Нет, а я бы глотнула, — сказала Любаша.
— Разок!
— Вот, вот, — обрадовался Иван Петрович. — И я говорю!
— Люба, — сказала Нина. — Ты что, не пила ни разу? Оставь!
— Ну ладно, — сказала Дуся, решившись, как главная.— Тогда сходи сама. Ладно, сходишь? Купи портвейного вина и булку хлеба, я забыла. А больше не трать ничего, не надо. У него они тоже не растут в кошельке.
— Я мигом! -— крикнула Люба и убежала.
Не успели снова начать говорить, а она уже
вернулась с вином.
Сдачу она ссыпала Дусе в ладонь, а Дуся пересчитала и вернула Ивану Петровичу.
Выпили все церемонно, по разу, за столом посидеть не захотели, не стали. Тут же все, кроме Дуси и Ивана Петровича, разошлись и сели у себя по кроватям.
«Что же я делаю? — вдруг подумал Иван Петрович и ясно поглядел на Дусю. — Теперь мне нужно отсюда уйти!»
— Ну ладно, — сказала Дуся Ивану Петровичу. — Выпили? Закусили?
— Да, — ответил Иван Петрович. — Закусил.
— Будем свет теперь гасить, — сказала Дуся.
— Девушки, я буду свет гасить?
— Гаси, — сказала Нина.
— Верно, спать пора, — согласилась с ней Катя.
Люба чего-то засмеялась сама про себя и сама себе рассказала смешное:
— Идешь иногда, а тебе кричат: ты что идешь, пятки сзади? Посмотришь, а они, и правда, сзади. То-то смеху.
Она еще посмеялась сама над собой и стала расстегивать кофточку на ночь.
«Уйти, так подумают, что я денег жалею», — сказал Иван Петрович про себя.
Свет между тем погасили.
«Я и выхода теперь не найду», — подумал Иван Петрович.
Ему ничего не оставалось, как лечь вместе с Дусей.
— Теперь уже нельзя по-другому, — думал он. — Ну, пускай, будь что будет!
«Но ведь ей же от этого хуже не станет! В этом нет ничего худого, само по себе это дело хорошее, — честно возникло у Ивана Петровича. — Может, с кем-то другим это было бы плохо, а со мной ей не может быть плохо, со мной никому не может быть плохо. Я ведь верно все это пойму, ну а это же самое главное. Мало ли с кем бы ей пришлось без меня, а со мной все же лучше, я такой человек...» — какой он человек, Иван Петрович не определил, но чувствовал в себе и старался передать это Дусе.
