Вышел во двор, ест мясо, а оно горьким кажется, пьет мед, а он еще горше, так и нейдет в горло. Походил по лесу, поискал Весну. Так и нет ничего. Ну, что ж, пошел спать.
Прошел день, второй, Медведь наш уж и охотиться перестал, места себе найти не может. Надобно, думает, к меньшому брату сходить. Он хоть в годах помладше, но по женскому полу более меня осведомлен, может чего и подскажет.
Подходит к избе, глянул в окошечко, да так и обмер: видит, Весна в грязном переднике стоит у печи с ухватом, а Мал сидит в одной исподней рубахе за столом и из братины пиво хлыщет. Он аж ревнул тихонечко, те чуют неладное, глядь в окошко, ну и сразу его увидали. Замешкались, но Мал сразу собрался, выходит на улицу.
- Здорово, брат.
- И тебе того же. Ты что ж это – жена-то чего у тебя делает. Я уж весь лес ее обыскал.
- Так это, брат, зашла песни послушать, да и прижилась чего-то.
Боялся, конечно, Мал, что даст ему Медведь буздыган по сопатке, так и дух вон вышибет, да знает – Весна в спину глядит, платок теребит.
- Да как же так! Веснушка, да как же! Дак разве я тебя чем обидел? Да разве я тебe мяса вволю не давал?
Тут Весна вышла и отвечает:
- Ишь, как сразу заговорил! А раньше-то словечка ласкова и клещами с тебя не вытащишь! Мясо-то, я тебе не волчица! А Малушка мне песни поет, говорит ласково, хоть и мяса не видала у него ни разу, дак все равно назад к тебе не пойду.
А Медведь ушел, добавила:
- Слыхал: соловья баснями не кормят. Я хоть у Медведя вволю ела. Теперь уж и сама не знаю, чего я к тебе пришла.
Тут Мал обнял ее, опростоволосил, по голове гладит, целует, стихи шепчет, она вроде и оттаяла. Потом взял ее на руки и отнес на кровать, тут она и решила остаться.
А Медведь крепко огорчился, целый день ходил смурной, только бошку чесал. Потом подошел со двора, когда Мал свиней кормил, и говорит тихонечко:
-Мал, слышь-ка, а научи меня на гуслях играть. Авось верну я к себе жену-то.
А тот только с кровати встал, опустошенный весь, словно через соломинку его выдули.
- Дай-ка лапу,- говорит. Тот сунул через плетень, Мал взял, перевернул, и говорит, - э, нет, не выйдет у тебя ничего. Ты когтями своими лося наполы разшмотаешь. А тут – гусли! Там же струны, они музыку рожают, к Богам тебя превозносят. А ты не то что гусли, ты и пенек, на котором их положишь, разчетвертишь.
Медведь глянул – и впрямь, не когти, а мечи засапожные, особенно когда лапу напряжешь. Видит, у Мала в руке топорик, он в саду кустики подрубал, так и брякни ему:
