А Хмурый повернулся к старцу и, склоняя голову, сказал:
– Прости меня, волхв, что понапрасну обижал тебя. Вижу теперь ясно, что человек ты хороший, и добро сеешь щедро по земле Русской. Пусть путь твой всегда будет легким и ни в чем не встретишь ты больше преграды. И спасибо тебе от всего сердца.
– И тебе, соколик, спасибо, – устало улыбаясь, проговорил Велегаст. – Но силушку-то понапрасну не трать, ей тоже мера есть на небесах, нельзя ею просто так кидаться-то.
– Не буду, – покорно пробасил Хмурый и, вдруг что-то вспомнив, добавил: – А за что спасибо-то?
– За науку, – упираясь в посох, обернулся волхв. – Ты ведь меня тоже кое-чему научил.
– Это я-то? – почесал затылок стражник. – Это чему же?
Но ему уже никто не ответил, Велегаст шел решительно дальше, к каменной стене княжеского замка, видневшегося на невысоком холме посреди города.
Ворон остановил коня и вновь повернулся к врагу. Теперь он, как никогда, понимал, что чувствовал Богорад в поединке со Зверем. Смерть, казалось, стояла рядом и щупала его сердце костлявыми пальцами, прикидывая: стоит ли именно сейчас раздавить его, как мышонка.
– Эй, урус! – закричал хазарин, крутанув в руке саблю. – Пришло время умирать. Я устал тебя уговаривать. Ты готов к смерти?
Хазарин перестал крутить саблю и стремительным движением выкинул руку с клинком вперед, словно целясь издалека в известную только ему точку смертельного удара, давно и заранее намеченную.
– Русичи не боятся смерти! – хмуро ответил Ворон, бессильно опуская руку с мечом. Из множества мелких ран по ослабевшим мышцам вниз устремились тонкие ниточки крови, делая рукоять меча липкой. – Только дай мне сказать последнее слово Светлым Богам, чтоб душа моя не заблудилась на пути в Священный Ирий.
– Говори, если это недолго, – расщедрился хазарин. – Смерть умеет ждать.
Ворон поднял меч и прошептал молитву Сварогу, но облегчения на сердце не почувствовал. То ли нельзя было так часто докучать Высшим Силам, то ли Создатель был занят другим, более важным делом и слова смертных до него не долетали. Тогда разведчик вспомнил Родомысла, великого бога мудрости и добрых советов. Где-то на дне переметной сумы лежала бронзовая фигурка человека, державшего в левой руке щит и копье, а правая рука указательным перстом упиралась в лоб. Этот маленький идол достался Ворону от матери, которая учила его, что это изображение самого Родомысла и что в трудную минуту, когда, кажется, нет спасения, нет никакого выхода из беды, этот бог никогда не оставит тебя добрым советом и всегда укажет верный путь. Он помнил, как пару раз мать, поставив перед собой идола, зажигала вкруг него свечи, клала дары и читала молитвы, но он не помнил тех слов, да и не мог начать сейчас поиски бронзовой фигурки в переметной суме. Поэтому Ворон, полагаясь на внутренне чутье, сам принял позу древнего бога, заменив копье мечом, а молитву – простыми словами одинокого воина.
