Воевода - Вячеслав Александрович Перевощиков

С тех пор, как Ворон, нырнув в непроглядную ночь, ушел из крепости, прошло уже несколько дней, и воевода Ратибор, неустанно и внимательно наблюдая за хазарами, догадался, что его гонец сумел прорваться сквозь вражеские дозоры и донес весточку в Тмутаракань.

Об этом красноречиво говорило и беспокойное поведение хазар, и то, что сильно поубавилось число хазарских сокольничих, дежуривших с соколами наготове вокруг крепости по всем окрестным холмам, чтобы надежно перехватывать всех почтовых голубей, несущих весточки на далекую матушку-Русь. Остались лишь двое: один со стороны, обращенной к Киеву, а другой со стороны, которая смотрела на Тмутаракань.

Эта догадка и радовала воеводу, и в то же время несла с собой беспокойство, поскольку он ясно понимал, что теперь хазары ждать больше не будут, а попытаются взять крепость до того, как к ней придет подмога. Но когда каганбек отдаст приказ своим воинам идти на приступ, он все же точно не знал. И это мучительное ожидание неминуемой битвы тяготило его.

Было раннее утро, когда к Ратибору прибежал ратник-ополченец звать его на стены, посмотреть, «что у хазар деется». Ярко-красный диск солнца только-только оторвался от багровой черты горизонта и завис в кровавой дымке, обещая жаркий и ветреный день. «Однако, может, это и войско далеко по степи идет», – подумал он, вглядываясь в зловещие цвета восхода. Пыль, поднятая тысячами ног и копыт, так же окрашивала утреннее небо кровью, как и шумевшие вдалеке степные бури. Он уже подходил к стене посада, когда почувствовал запах крови в горьковатом дымке, который приносил ветерок из хазарского стана.

Быстро взбежав по скрипучей лестнице на второй ярус Гремячей башни, Ратибор глянул через бойницу на хазарский стан. Он любил наблюдать именно отсюда, потому что только эта часть укреплений, опираясь на мощный земляной вал, наиболее далеко выдвигалась в степь, и с нее весь хазарский стан был как на ладони.

Кроме того, эту башню накрывала высоченная шатровая крыша, которую венчала маленькая смотровая башенка, где все светлое время дня находился дозорный, наблюдая за степью. Раньше, завидев караван или пыль от идущей в набег орды кочевников, он бил обухом топорика в подвешенную там железную полосу, так сказать «гремел», извещая всех о беде или новых товарах на рынке, за что башня и получила свое прозвище «Гремячей». Теперь этот дозорный криком сообщал воеводе обо всем, что происходило в самых удаленных местах хазарского стана.