— Ты очень устала?
— Нет, — ответила она, чуть не валясь с ног, — я никогда не устаю.
Сама я мгновенно уснула, едва добравшись до постели на полу в верхней комнате, и проспала, пока Элиза не разбудила меня в восемь. Я торопилась, чтобы успеть на девятичасовой поезд, и у меня почти не было времени для разговоров с ней. Впрочем, я заметила, что выглядела она не такой усталой.
Когда я запихивала вещи в саквояж, а Элиза вышла ловить такси, я услышала, что кто‑то поднимается наверх. Я подумала, что это вернулась Элиза, и выглянула в открытую дверь, но увидела мужчину в форме с огромным пакетом в руках. Поднимаясь, он смотрел вниз и не выпускал сигарету изо рта.
— Вы к Элизе? — спросила я, подумав, что это кто‑то из её знакомых.
Он поднял глаза, и я узнала того солдата с обезьяньим лицом, который угостил нас в поезде сигаретами.
— Не важно к кому, — ответил он. — Я должен вернуться в лагерь, а мне не хватает денег на дорогу: восьми шиллингов и шести пенсов.
Я сказала, что могу его выручить, и пока искала деньги, он положил свой пакет на пол:
— Я не хочу брать в долг, и не собирался ничего одалживать. Я могу продать вам одну вещь.
— А что это?
— Похороны. Они здесь со мной.
Я встревожилась и подошла к окну: внизу не было ни катафалка, ни гроба — только улица с рядами деревьев.
Солдат улыбнулся, открывая пакет:
— Это — мнимые похороны.
Я внимательно осмотрела и осталась довольна. Такие я и хотела бы: пожалуй, многовато бордового — по моему, не подходящий цвет для траура, но можно будет чуть убрать. Довольная удачной покупкой, я протянула ему восемь шиллингов и шесть пенсов. Мнимые похороны оказались весьма объемистыми. Часть я поспешно затолкала в саквояж, кое‑что рассовала по карманам, и всё равно ещё осталось. Элиза вернулась с такси, и у меня уже совсем не было времени. Я выбежала из дома знаменитого поэта, и остаток похорон тянулся за мной шлейфом.
— Вы, пожалуй, упрекнёте меня, что я не предъявляю доказательств. Быть может, даже усомнитесь в том, что вообще существуют какие‑то доказательства. «Мнимые похороны, — можете возразить вы, — ни здесь, ни там. Это лишь понятие. Нельзя ведь уложить понятие себе в сумку, и у понятия не бывает цвета». Вы можете даже неделикатно намекнуть, что мои слова просто досужий вымысел. Но сперва выслушайте меня до конца…
Я еле успела на поезд, и представьте себе моё удивление, когда напротив меня опять оказался тот самый солдат, в существовании которого вы усомнились.
