— Мой папа данное высшее
учебное заведение называет консервой. Представляешь?
— Да я слышал, студенты
так же говорят. Ань, а ты будешь ждать меня из армии?
— Из армии? Но зачем
тебе туда? Там можно... Ты же талант можешь потерять! — Аня даже остановилась,
тревожно всматриваясь в лицо Василия.
— Если я не пойду в
армию, отец не поймёт. Ты же знаешь, он у меня в Афганистане служил, у него
награды есть, ранения. И мне до конца жизни будет стыдно, если я не отдам долг
Родине.
— Вася, ты отдашь его
музыкой, неужели ты не понимаешь? Ты только посмотри вокруг, сколько сейчас
ребят всеми правдами-неправдами увиливают от службы.
— Косят.
— Да какая разница, как
это называется?!
— Так и остаются на всю
жизнь кривые-косые. Нет, я так не могу и не хочу. Причем постараюсь попасть не
в какой-нибудь муз-взвод, а в нормальные войска. У музыкантов, отец
рассказывал, дедовщина жуткая. Да и играют они на разводах, парадах и на
жмура...
— На жмура?
— Это на похоронах. А я
терпеть не могу похоронных маршей. Заунывь страшная! Самому покойнику должно
быть тошно. Но ты не ответила на мой вопрос: ты будешь меня ждать?
— Конечно, буду, — Аня
остановилась и прижалась к Василию, будто он уже завтра должен был отправиться
на службу, — конечно, буду.
— Знаешь, Ань, мне вот
сейчас кажется, что такого счастья даже быть не может.
— Какого?
— Такого, когда ты
рядом, когда ты моя. Мне кажется, что я тебя так люблю, что мои чувства
невозможно выразить ни словами, ни музыкой, ничем нельзя. Откуда такая любовь?
— Не знаю...
— Ань, я тебя спросить
хочу, не обидишься?
— Попробуй, — лукаво
улыбнулась она и прижалась крепче.
— Вот если бы я не был
пианистом, не победил на конкурсе, ты бы меня вообще заметила?
— Дурачок ты, Вася, —
наигранно обиделась Аня, — заметила бы! У тебя в глазах, когда ты смотришь на
меня, знаешь что?
— Что?
— Сама не знаю, как
объяснить, но что-то огромное-огромное, светлое и доброе!
— А у Брагина?
— Тьфу, опять вспомнил!
— Забудешь тут, всё
равно он где-то рядом.
— А у него, Вася,
похоть. Он на меня как на любимую игрушку смотрит... Ты спрашивал, в тот день,
когда ты ушёл, что было... Он почти сходу целоваться полез.
— ? ? ? — Василий
вскинул брови.
— Я ему пощёчину влепила
и сказала, что таким образом пусть подружек из своей компании обхаживает. Их
можно даже не по одной, а сразу группой.
— Круто.
— Удивительно, но он
понял. Сразу дал задний ход, разговоры умные повёл.
Они стояли у подъезда, и
заходить в него не торопились. Обоим казалось, что нужно сказать ещё что-то
очень важное и нужное. Что-то такое, что поможет им остаться вместе навсегда.
Может, немного циничный философ назвал бы это доказательством взаимности,
которому необходимо длиться, дабы не допускать и малейшей возможности
опровержения. Доказательства должны нанизываться одно на другое, разжигать
костёр веры. И влюбленные торопятся, потому что нужно влить запас веры друг в
друга на время пусть даже недолгой разлуки.
