— Невообразимо такое и представить, верно, Лиззи?
Чтобы получила возможность рассмотреть его получше, он развел руки в стороны.
Но она отвела глаза и пробежала взглядом по скудной обстановке полутемной гостиной.
— Меня так больше никто не называет.
— Лиззи? Я называю. Не могу представить тебя с другим именем. И оно мне нравится. Нравится его произносить. Лиззи.
Ее имя прожужжало во рту, как медоносная пчела, окропленная нектаром. Как поцелуй.
Он приблизился к ней еще, чтобы разглядеть изумрудный цвет ее глаз, приглушенный сумраком, но все равно яркий на фоне фарфоровой белизны ее кожи. Нагнувшись, прошептал:
— Лиззи. Оно всегда звучало как-то… озорно.
На ее подвижном лице промелькнуло выражение настороженности — как будто она вдруг утратила уверенность в себе, в нем, — но так же быстро исчезло под маской равнодушия.
Все же она продолжала изучать его тайком, и Марлоу старался не двигаться, облегчая ей задачу. Встретившись с ней глазами, он ощутил удар под дых. И все его планы и стратегии моментально утратили значение. Одно лишь оставалось важным — чтобы Лиззи заметила в нем мужчину. И ничего важнее этого не существовало.
Но ее лицо ничего не выражало. И он вдруг понял, что она не хотела, чтобы он угадал ее мысли или настроение.
Эта перемена показалась Марлоу неожиданной. В Лиззи, которую он знал ребенком, жизнь била ключом. В каждый миг, в каждое мгновение, в каждый шаг и авантюру она бросалась душой и телом.
Ей было несвойственно равнодушие.
Очевидно, это была всего лишь оболочка.
Сделав осторожный вдох, Марлоу лучезарно улыбнулся ей, желая показать, что заметил, какой она стала очаровательной женщиной.
Он ощутил в ней настороженность — качество, которое прежде не наблюдал.
Наконец Лиззи нарушила молчание, показавшееся ему вечностью.
— Ты так и не ответил, зачем приехал. После стольких лет?
Он выбрал наиболее приемлемый ответ.
— На похороны. Две недели назад.
Мрачную погоду в день похорон невозможно было забыть. Ливень промочил его насквозь. Он продрог до костей. Одно воспоминание об этом вызывало ужасное чувство, застрявшее в животе, как кусок холодной каши, от которого он никак не мог избавиться. Фрэнк не мог умереть. Не должен был умереть. И все же умер. Они нашли его тело, бледное, безжизненное и холодное, с невидящим, устремленным в небо взглядом на берегу Дарта. Он утонул.
По крайней мере так сказали власти. Но Марлоу не поверил. Фрэнка убили. Что он и собирался доказать.
Лепет Лиззи вернул его к реальности.
