Митьке стало обидно за американцев. Он считал их неплохими парнями.
— Лин, а может, тебе такой класс попался?
— Дим, а может, ты мне дашь поспать?
— Спи… А один вопрос можно?
— Ну.
— Как тебя зовут?
— Лина.
— Нет, полностью.
— А это уже второй вопрос… Придем в Ванавару, сам узнаешь, — почему-то вздохнула Лина.
Блинков-младший закрыл глаза, и сразу же навстречу полетела земля, замелькали черные бездны болот. Ребенок перевозбудился, как говорила в детстве мама, и тогда пала вместо снотворного читал ему вслух ботанический справочник… Кстати, о ботанике: что там все время втыкается в бок?
Митька запустил руку под парашют, покопался в мягкой лиственничной хвое и вытянул корявую и колкую, как дикобраз, сосновую лапу. Лина откуда-то притащила. Вот не умеет человек жить в лесу, и хоть ты тресни! Или у нее шутки такие? Себе небось не положила… Минуточку, а это что?!
Лапа была не отломана, а срублена одним ударом топора наискось. Хвоя на ней еще не успела высохнуть.
Глава XIV
КТО НОЧУЕТ В ЯМЕ?
Тили, тили, тилили.
— Возьмите трубку, — не просыпаясь буркнул Блинков-младший. Звонки продолжались, и до него дошло, что это не телефон, а часы на подсунутой под щеку руке.
Вчера он поставил таймер на двадцать минут четвертого — предрассветное время. А сейчас, как только раскрыл глаза, понял, что не прогадал. Красно-синий полог из парашюта провис, и было видно на просвет, что в ямке собралась роса. Много, литра два. Митька попытался облизать сухим языком сухие губы. Выпить свою долю? Нет, лучше потом, с Линой.
Спросонок он потащил с головы капюшон, и на землю выпал слежавшийся пласт сфагнума. Щека не болела. Митька решил не менять компресс, а то было стыдновато ходить перед Линой в капюшоне, как в детском чепчике.
Костер тлел, иногда выстреливая маленькие языки пламени. Митька поворочал верхнее бревно, чтобы сбить золу, и огонь разгорелся. На глаза попалась вчерашняя сосновая лапа. Хороший топор у кого-то. Снес толстую ветку как бритвой.
Митька оглядывался и всюду находил небрежно замаскированные следы ночевки. Вон кто-то подровнял стенку ямы, чтобы земля ночью не обвалилась ему на голову. Вон следы копоти, а сейчас костер в другом углу. Так, а где тогда головешки от старого костра? Митька поковырял палкой землю под закопченной стеной ямы. Земля была рыхлая. Палка за что-то зацепилась, он поддел и вытащил полуобгоревшую сосновую лапу, тоже срубленную топором. Сравнил ее с первой, удивился, выкопал еще одну и положил все три рядом.
