«Да что они? — взорвался Фурашов, отбросив ручку. — С ума спятили? Разве я этого сам не понимаю?»
Взгляд его скользнул к нижней кромке листа, на подпись. «Василин... Вот оно что!»
И вздрогнул: вновь звонил «дальний». «Опять Костя?» Фурашов отодвинул папку по столу.
— Да, слушаю, — он уж хотел обругать, — куда, мол, пропал, но вдруг в трубке голос Сергеева:
— Почему не дома, Алексей Васильевич?
— Бумаги... — Фурашов даже прикусил нижнюю губу — вот бы влип.
— А-а, — понимающе протянул генерал и принялся расспрашивать: готовятся ли к автономным проверкам блоки «сигмы», на месте ли «промышленники», работают ли строители на дороге?
В густоватом голосе генерала прорывались веселые переливы, будто подмывал смех, и Сергееву стоило труда подавить его.
А у Фурашова на языке крутилось: «Тихо, тихо стало». И он готов был уже сказать об этом, но генерал опередил:
— Значит, затишь? Но... перед бурей. Бутаков ее готовит. Решил дать «бой»: послезавтра в Кара-Суе показывает пуски. Будут члены Госкомиссии, представители ЦеКа, Генштаба, министерств. Вам тоже быть — приказ маршала Янова. Отлет послезавтра в девять ноль-ноль. Ясно?
— Ясно.
— Так что мои пророчества о десяти днях, как видите, не оправдались. Да и не в Москву вызываем, а сразу в Кара-Суй. Борису Силычу не откажешь — человек дела... До встречи, Алексей Васильевич.
Положив трубку, Фурашов еще сидел секунду недвижно, забыв и о бумагах, лежавших перед ним, и о звонке Коськина-Рюмина. Все, что сказал генерал, было неожиданным... Наконец подумал, что надо предупредить Валю об отъезде, связаться с квартирой, и только было хотел это сделать, дверь распахнулась — на пороге Моренов. Широкое обожженное лицо замполита потемнело. Что-то произошло.
— У нас, Алексей Васильевич, происшествие... Гладышев руку сломал.
— Как? Где?
— Дело деликатное. Вчера иду из казармы домой... Поравнялся с двухэтажным домом и вдруг слышу: в темноте что-то упало. Показалось — с высоты. Постоял, прислушался. Гляжу: на дорогу вышел... Гладышев. Без фуражки. «Вы что, упали?» «Поскользнулся, — говорит, — вот руку ушиб». «А чего без фуражки?» У начфизо, мол, был, рядом... Поверил. А сегодня утром — вы на заседании уже были — приходит Милосердов и кладет на стол фуражку. Кто-то, говорит, у меня в гостях был, через балкон уходил... Кто-то. Под околышем чернилами — «Гладышев». В общем, он в санчасти: трещина, гипс наложили...
— Милосердова... — Фурашов опустился на стул, потом взглянул на Моренова.
