Все опасения и мысли о последствиях были смыты, как дождем; все, что она ощущала, было только здесь и сейчас: руки Джерри, его губы, его тело… и эта прекрасная большая кровать, которая ожидала их.
— Да, — прошептала она.
С медленной полуулыбкой, которую она обожала, Джерри поднял ее на руки и понес в свою спальню.
Какая это была ночь!..
Джерри, откинувшись на спину, прижал Анну крепче. После того как они занимались любовью два раза — сначала в спальне, потом в душе, он чувствовал себя на высоте блаженства. Он был почти счастлив. Ее руки, ее губы снова принадлежали ему, но он не мог ими до конца насладиться.
Он снова завоевал ее, заставил вернуться назад. Анна прижималась к нему, обвив его шею руками, и хотя было уже два часа ночи, она все еще не покидала его кровать. Ее волосы были спутанными и влажными после душа, и он попробовал на вкус ее кожу — губами и языком.
И тело его, только что удовлетворенное, мгновенно зажглось желанием.
Она всегда обладала этой способностью, с самого их первого поцелуя в стогу сена. Сексуальные связи с девушками, с которыми Джерри еще подростком знакомился в клубах, на ярмарках, на родео и на пользующихся дурной репутацией вечерах знакомств, были не более чем приятным времяпрепровождением, но он никогда не звонил по телефонам, которые девушки оставляли ему, и не хотел снова встречаться ни с одной из них. Они совсем не знали его. Знали только, что его зовут Джерри Вест и он приемный сын Брайса Каррена, наследник Джарндирри. И каждый раз, когда он покидал постель очередной девицы, он испытывал странное равнодушие, чувствуя в душе пустоту…
Но это было до того единственного, импульсивного, запретного поцелуя. Он не мог себя сдержать, потому что Анна была такой обворожительной: с соломой в волосах и с испачканными шоколадом губами… И вместо того чтобы возмутиться и оттолкнуть его, она обвила его шею руками, издав тихий женственный стон. И с этого момента — как Алиса, упавшая в нору кролика, — Джерри словно провалился в черную дыру влечения и страсти — такой всепоглощающей, что даже сейчас, через двенадцать лет, он все еще не в силах был с нею совладать.
Никакие ожидания, когда Анна окончит школу и университет, никакие разлуки, когда он преподавал на севере, никакие изменения в их жизни, никакие потери и даже ее уход не уменьшили эту страсть. При виде ее милого — лукавого, как у эльфа, — лица, при виде соблазнительных изгибов ее тела, при звуке ее грудного голоса и заразительного смеха в нем сразу загоралось желание.
