Я пил херес, танцевал, погулял на славу, а потом, уже довольно поздно, занял комнату и лег спать.
Вскоре после полуночи послышался стук в дверь.
— Кто там? — спросил я.
Сиплый пьяный голос заревел:
— Выходи, американский пес!
— Сеньор, — ответил я, — вы, видимо, пьяны, прошу не беспокоить меня. Я пожалуюсь самому Панчо Вилье.
— Карамба! — вскричал мексиканец. — Как ты смеешь упоминать это имя? Панчо Вилья, мой лучший друг, борется против американских псов, таких, как ты! Сейчас же выходи, а не то я сам войду и сверну тебе шею.
— Убирайся, — ответил я. — Завтра я скажу, чтоб тебя повесили!
Ударом ноги мексиканец вышиб дверь. Не успел я вскочить с постели, как револьвер его озарил комнату красным светом. Бах! Бах! Бах! Пули, пролетев над моей головой, попали в дощатую перегородку. За нею подняли крики какие-то женщины…
Я спокойно встал, взял тяжелую керосиновую лампу и хватил ею мексиканца по башке. Он повалился замертво, а я оделся и убежал на корабль…
Ранним утром, когда я еще спал в капитанской каюте, от берега отошла лодка. В ней сидел сам владелец постоялого двора — дон Педро — с пятью дочерьми. Девушки гребли и пели. Одна из них играла на гитаре. В лодке была корзина с закусками, с бутылками хереса и других вин.
Матросы, обрадованные, помогли гостям подняться на корабль. Мы устроили настоящее пиршество. Дон Педро сказал мне:
— Капитан Негро, я сожалею о случившемся. Забудьте об этом, и милости просим опять ко мне в корчму, в виде ответа на наш визит.
На другой день я взял с собой двух своих помощников и отправился на постоялый двор. Входим в корчму. Помощники мои, молодые парни, пошли танцевать с девушками, а я остался в корчме — выпить чего-нибудь у стойки. Возле меня облокотился на прилавок громадный мексиканец с забинтованной головой, черный, как цыган, удалой на вид, с бакенбардами и с двумя револьверами у пояса. Грудь его была перетянута патронташем. Otf держался очень гордо. Я учтиво спросил его:
— Вы, по-видимому, с фронта, сеньор?
Он поглядел на меня сверху вниз.
— Да, сеньор. Я только что оттуда.
— Наверно, были в очень опасном месте? — продолжал я.
— Да, в самом опасном секторе. Там, где падало больше всего гранат.
— И вас ранило?
— Да-а, снарядом прямо в голову. Ужасный снаряд! — сказал он и с гордым видом направился в зал для танцев.
Тогда одна из дочерей корчмаря — донна Мария — шепнула мне на ухо:
— Не говорите с ним. Он может узнать вас по голосу. Его зовут Мигуэль Хуан Альфонсо. Он — тот самый, кого вы ночью ударили лампой.
