— А как я должен разговаривать? — вспылил Чумаков. — Зачем мне знакомиться с твоим Толей? Про живопись ты ему сама все объяснишь. А про службу в милиции, ты уж меня извини, у нас с ним разные представления.
— Ты же совсем не знаешь человека, а так говоришь.
— Знаю. Все я знаю. И человека твоего знаю, и тебя давно знаю. Только вот понять не могу: ты серьезно со мной говоришь или издеваешься. И вообще — надоело…
— Надоело? — Темные Танечкины глаза внезапно просветлели, она резко повернулась и пошла через улицу.
Ну и пусть. Пусть! Чумаков зашагал широко и решительно.
Утром следующего дня он позвонил на курсы и вызвал к себе Тюрикова. Сварщик, приехав, рассказал, что Миропольский даже дал ему свою машину.
— Залебезил!
Фоторобот они сделали очень быстро — Тюриков молниеносно понял принцип работы и давал поправки четко и точно. Уже через час они принесли в кабинет портрет молодого мужчины с продолговатым, чуть расширенным кверху черепом, аккуратная стрижка с пробором — ничего похожего на новомодные длинные прически, все сдержанно, солидно.
— Ну, все? — спросил сварщик.
Но отпускать Тюрикова Чумаков пока не собирался.
— Можно найти металл, который резали пропавшим аппаратом?
Тюриков задумался:
— На курсах точно ничего нет. Мы ведь металлолом каждый месяц сдаем. Подметаем подчистую — от этого премия зависит. Но нам этот аппарат передали из Западного депо. Я там стойки для кронштейнов варил. Кронштейны эти и сейчас там стоят. Добыть можно, только не просто.
— Очень надо, — сказал Чумаков.
— Я понимаю, что надо. Но это придется кронштейн срезать, стойку снимать, а она там забетонирована, а потом все снова наваривать. Ясно?
— Давайте так: я с начальником депо переговорю, они вам помогут, только на месте никому ничего не объясняйте.
— Это и ежу ясно. — Сварщик встал, недовольный, потом вдруг махнул огромной своей лапищей — где наша не пропадала! — Знаешь, — по-свойски уже сказал он Чумакову, — не надо никому ничего звонить там, договариваться. Ты мне лучше разреши машину сгонять. Я съезжу туда, проверну все это дело, сегодня к вечеру или завтра утром притараню тебе это железо. Идет? А с ребятами я быстрей договорюсь, чем ты с начальством.
— Ну, давайте, — согласился Чумаков. — Но если что возникнет, вы мне позвоните.
Чумаков снова отправился в лабораторию, на этот раз к Шульге. Подполковник Шульга, начальник научно-технической лаборатории, в свои сорок пять был строен как юноша, щеголеват и ироничен. На все управление он славился как лучший стрелок — ни один оперативник не мог обойти его на офицерских стрельбах. В длинных и тонких, ухоженных пальцах Шульги таилось непостижимое чутье — едва взяв в руки оружие, он уже словно знал его боевые свойства и сажал пулю за пулей на любой дистанции даже из незнакомых ему систем. Хорошие стрелки пользовались в управлении признанием, а Николай Николаевич Шульга был не хорошим — феноменальным стрелком. Но сам он, казалось, особой гордости от этого не испытывал. А гордился Шульга тем, что знал на память — от начала до конца русскую оперную классику. И напевал вполголоса, мурлыкал ее посреди самых неожиданных занятий, выпадавших неизменно на долю начальника лаборатории.
