– Так
может вернемся к комиссару?
– Хочешь
не хочешь, а придется. Вся эта каша заварилась из-за предстоящего визита.
–
Президента Нгомбваны?
– Его
самого. Штука в том, братец Фокс, что я знаком с Президентом. И комиссару об
этом известно. В школьные годы мы с ним жили в одном пансионе, в “Давидсоне”. И
целый год просидели на одних и тех же занятиях. Милый был паренек. Не всем он
пришелся по вкусу, но мне понравился. Так что мы с ним были не разлей вода.
–
Представляю себе, – сказал Фокс. – И комиссару, значит, хочется, чтобы вы
тряхнули стариной.
– А я
вам о чем толкую? Его вдруг осенило, что нам стоит встретиться – вроде бы и
случайно, но при этом официально. Комиссару угодно, чтобы я втолковал Президенту,
что если он не согласится на любую процедуру, которую сочтет уместной Специальная
служба, его могут легко прикончить, во всяком случае это породит ужасное
беспокойство, смятение и тревогу на всех уровнях, от Королевы и ниже. Причем изложить
все это я должен, с вашего позволения, тактично. Они боятся, что Президент
обидится и станет публично выражать недовольство. Он, видите ли, чувствителен,
словно актиния.
– Так
он, значит, против обычных предосторожностей?
– Он
всегда был упрям, как осел. В колледже говорили, что если тебе требуется, чтобы
старина Громобой сделал что-то, попроси его ни в коем случае этого не делать. К
тому же он принадлежит к разряду пренеприятных людей, которые решительно ничего
не боятся. И чертовски заносчив к тому же. Разумеется, он против. Он не желает,
чтобы его защищали. Он желает изображать Гарун-аль-Рашида и слоняться по Лондону,
оставаясь таким же неприметным, как угольный ящик в раю.
– Да, –
рассудительно сказал мистер Фокс, – позиция не очень умная. Этот джентльмен –
мишень номер один для любого охотника до покушений.
– Зануда
он, вот он кто. Конечно, вы правы. Каждый раз как он проталкивает очередной
кусок своего промышленного законодательства, он обращается в мишень для
какого-нибудь экстремиста. Черт подери, братец Фокс, да всего несколько дней
назад, когда он надумал отправиться на Мартинику с широко разрекламированным
визитом, какой-то прохвост выпалил в него в упор. Промазал и сам застрелился.
Арестовывать было некого. А Громобой радостно покатил дальше, стоя на сиденьи
автомобиль, выставив напоказ свои шесть футов и пять дюймов, сверкая глазами и
зубами, так что его эскорту каждый дюйм дороги показался милей.
–
Похоже, он малый что надо.
