Афины, куда Юлиан приехал летом 355 г., были сравнительно небольшим городом, бедным, не раз разграбленным, но все еще полным прекрасных памятников старины. Но главное — это был крупный образовательный центр. Сюда стекались толпы молодежи со всей империи, чтобы изучать свободные науки в государственных и частных учебных заведениях. Старейшей и все еще самой знаменитой из философских школ была Академия, основанная Платоном семь столетий назад. Но, как и в других местах, больше всего слушателей собирали не философы, а мастера красноречия, называемые также софистами, ибо и здесь в те времена риторику считали вершиной образования.
Жизнь и нравы афинских студентов того периода хорошо нам известны по разным источникам. Автором одного из них является Григорий из Назианза, ставший позднее непримиримым врагом Юлиана, а как раз в 352–358 гг. вместе со своим другом Василием проходивший курс обучения в Афинах. Впрочем, они были не единственными христианами среди учащейся молодежи, попадались даже профессора — приверженцы новой веры. Григорий встречался с Юлианом и оставил его описание.
«Приехал он вскоре после событий, связанных со смертью его брата; вымолил это у императора. Были две причины для поездки: первая, скорее похвальная, это желание узнать Элладу и афинские школы. Вторая, скорее секретная и малоизвестная, это стремление посоветоваться с тамошними прорицателями и обманщиками. Именно тогда я правильно оценил этого человека, хотя обычно такими вещами не занимаюсь. Но если хорошим предсказателем является тот, кто в состоянии сделать правильные выводы, то к предсказаниям меня склонило его ненормальное поведение и странная внешность. Я счел, что ничего хорошего не сулит эта хилая шея и колеблющиеся, будто весы, плечи, бегающие возбужденные глаза и взгляд безумца, нервная и шаткая походка, нос, гордо задранный и пренебрежительно фыркающий, вечно одно и то же шутовское выражение лица, невразумительный смех, всегда раздающийся неожиданно, беспокойные движения головы и прерывистая задыхающаяся речь, беспорядочные и случайные вопросы и такие же ответы».
Это поразительное по своей пристрастности, прямо-таки дышащее ненавистью и поэтому столь саморазоблачительное свидетельство. В нем сильно преувеличены некоторые черты внешности и характера, возможно, действительно присущие Юлиану, как, например, определенная нервозность. Можно этому противопоставить другие портреты, хотя бы того же Либания, относящиеся к афинскому периоду: «Восхищали как его высказывания, так и скромность. Он слова не мог вымолвить, чтобы не покраснеть. Хотя все могли пользоваться его благосклонностью, доверял он только самым благородным». Так каким же был тогда Юлиан? Скромным и стыдливым или грубым и заносчивым?
