Перикл и Аспазия - Александр Кравчук

Эта книга рассказывает не только о судьбе знаменитого афинского политика и его прекрасной подруги. В известном смысле имена в ее названии надо понимать, как некую метафору: речь пойдет о выдающихся исторических событиях и обычной каждодневной жизни, о людях древних Афин периода их величия. Речь пойдет об эпохе, отделенной от нас двадцатью пятью веками. Но именно Афины того времени являются колыбелью европейской цивилизации.

Перикл заболел осенью. Страшная эпидемия уже угасала, и он стал одной из последних ее жертв. Внешне болезнь протекала легко, но организм пожилого человека — а Периклу было уже за шестьдесят — не мог побороть недуг. Аспазия искала помощи везде, даже обратилась к магии и чарам (хотя за несколько лет до этого она предстала перед судом по обвинению в неверии). На шею больному был надет амулет, и, когда в комнату вошли друзья, Перикл показал на него с беспомощной улыбкой. Он говорил только шепотом, да и то с трудом, и вскоре, как всем показалось, потерял сознание.

Было ясно: смерть витает где-то совсем рядом. Окружающие тихо говорили только о нем, но так, как будто он уже мертв. Тяжело вздыхая, они рассуждали о том, какой великий человек покидает этот мир. Создавалось впечатление, что присутствующие готовятся к произнесению погребальной речи на государственном кладбище для заслуженных граждан, которое расположено за Дипилонскими воротами. Наверное, они и вправду размышляли, кому достанется эта честь, означающая принятие политического наследства после умершего.

А ведь Перикл был еще жив и прислушивался ко всему, что происходило в комнате. Его даже стали беспокоить разговоры друзей: «Эти речи не доведут до добра. Зачем перечислять битвы, которые я выиграл, и строения, которые воздвиг? Я произнес столько прекрасных погребальных речей, а они ничему не научились! Ведь все очень просто: чтобы растрогать слушателей, надо произнести что-нибудь внешне очень непритязательное и вместе с тем неожиданное, что-нибудь человечное и поэтичное одновременно».

И вдруг в сумерках угасающего сознания возник неожиданный вопрос: «А что можно сказать о тебе, Перикл? Какой простой и поэтичной похвалы ты заслужил?»

Не совсем ясно сознавая, что делает, умирающий начал мысленно просматривать свою жизнь. Быстро текла река воспоминаний — ярких, но немного беспорядочных. Да это и понятно — ведь то была не только его жизнь, но и жизнь его города. Он уже не мог отделить себя от того, что составляло смысл и цель всех его действий в течение почти полувека. Даже нежные воспоминания о матери воскрешали в памяти целую цепочку политических событий. Она начиналась во мгле легенды, а последние ее звенья, поблескивая, как змеиная кожа, обвивались вокруг тела.