— Ну вот ты и выбрался из гаража, — поддразнила я.
— Неужели тебе нравится так жить? — усмехнулся Люциус, откинувшись на розовые атласные подушки.
Мама настояла, чтобы он переехал вмою спальню. Временно, до выздоровления. Теперь сломанная нога Люциуса, заключенная в гипс, возлежала на плюшевом хот-доге.
— Я словно сижу в коконе из сахарной ваты. — Он скорчил гримасу. — Все розовое.
— Мой любимый цвет.
Люциус фыркнул:
— Розовый — всего лишь бедный родственник красного.
— Ты здесь не навсегда. Скоро вернешься в свой склеп с ржавым оружием. — Я огляделась: — Не видел мой айпод?
— Этот? — Люциус нащупал среди простыней мой плеер.
— Дай сюда!
— Может, оставишь? Чтобы не скучать, я с интересом ознакомлюсь с твоими музыкальными пристрастиями.
Приехали.
— Вот и купи себе такой же!
— Да, но в твой уже загружены альбомы «Блэк айд Пиз». — Люциус явно надо мной издевался.
— Не придуривайся.
— Мне нравится. Честно. Как такое может не нравиться? — На его лице появилась озорная улыбка.
Я выхватила айпод. Люциус расхохотался. Я тоже улыбнулась:
— Если бы ты не был в таком плачевном состоянии…
— Что? — Он ловко поймал меня за руку — с удивительной скоростью для человека со сломанными ребрами. — Ты бы силой заставила меня подчиниться? Размечталась!..
Ох, не надо о мечтах. В последнее время я действительно размечталась. Люциус все чаще появлялся в моих снах. Мне снились свадьба, темные пещеры, мерцание свечей…
Люциус отпустил меня и серьезно произнес:
— Джессика, прости, у меня временное помрачение рассудка от всех этих болеутоляющих. Нет, не пойми превратно, я безмерно благодарен доктору Жольдошу, он избавил меня от страданий, но…
— У тебя путаются мысли.
— Вот именно. Я совсем забыл поблагодарить тебя… — Он выпрямился, сморщившись от боли в ребрах. — За то, что привязала Чертовку. За то, что осталась со мной. Ты вела себя очень храбро.
Я пошевелилась, стараясь не задеть его ногу:
— Чертовку убили… Так жалко.
Люциус посмотрел в окно. Уголки его рта печально опустились.
— Ты сделала, что могла. Знаешь, иногда лучше уничтожить, чем оставить в живых. Безопаснее.
— Ты же почти ее приручил, — неубедительно возразила я.
— Подчинение противоречило ее натуре. Понимаешь, мы изначально верны себе, своим корням, своему воспитанию.
