Всю дорогу, пока мы с Красоткой спешили к дому родителей, я не могла избавиться от навязчивых дум, представляя себе самое ужасное. Казалось, что мы двигаемся слишком медленно, а мне хотелось лететь. Эйнштейн когда-то объяснил, что восприятие времени зависит от того, с какой силой человек чего- то ждет. Правильно? Вот она, относительность.
Время. Относительность. Наука.
Я попыталась сосредоточиться на этих понятиях и избавиться от тревожных мыслей, но снова и снова вспоминала кровь на рубашке Люциуса. Кровь, текущую у него изо рта. Алую кровь. Изо всех сил погоняя Красотку, я въехала во двор. При виде припаркованного у двери фургона я отбросила поводья и пулей вылетела из седла. У дома стояла еще одна машина — незнакомый старенький седан. В глубине одной из комнат горел свет.
Я мысленно пообещала Красотке при первой возможности расседлать ее и отвести на конюшню и со всех ног кинулась в дом.
— Мам! — крикнула я, захлопнув за собой дверь.
Мама вышла из гостиной и приложила палец к губам:
— Джессика, пожалуйста, не шуми.
— Что случилось? Как он? — Я попыталась пройти в комнату, но мама поймала меня за руку:
— Нет, Джессика. Не сейчас.
Я вопросительно посмотрела на нее.
— Все очень серьезно, однако есть повод надеяться, что Люциус поправится. За ним ухаживает лучший доктор… в данных обстоятельствах, — загадочно добавила она.
— Что значит «в данных обстоятельствах»? И чья машина стоит у дома?
Неужели родители так и не вызвали врача?
— Мы пригласили доктора Жольдоша.
— Да вы с ума сошли! Он же убьет Люциуса!
Доктор Жольдош, чокнутый венгр, потерял медицинскую лицензию за использование сомнительных народных снадобий. Здесь, в Штатах, разумные люди верят в настоящую медицину, поэтому жители округа игнорировали шарлатана, но мои родители продолжали с ним дружить. Они часто собирались втроем на нашей кухне и обсуждали преимущества альтернативных методов лечения.
— Доктор Жольдош понимает Люциуса и ему подобных, — сказала мама, обняв меня за плечи. — Ему можно доверять.
Мама произнесла последние слова таким тоном, что стало ясно: она говорит не только о том, можно ли доверить этому шарлатану жизнь Люциуса.
— Почему?
— Он будет молчать.
— Но почему? Почему мы должны молчать? Ты кровь видела? Сломанные ноги? Разбитые ребра? Люциус особенный… — Мама взяла меня за плечи и слегка тряхнула. — Просто поверь, Джессика. В больнице ему находиться небезопасно.
— А здесь безопасно? В нашей гостиной?
Мама отпустила меня и потерла глаза — должно быть, она очень устала.
