Банджо-блюз - Коллектив Авторов

– Дура я, да дура я, да дура я проклятыйа-а! У него – четыре дуры, а я дура пятая!

Пронзительно-визгливый голос ввинчивался в мозг, как шуруп.

И ещё банджо.

Ну нету на барже гитары, нету! Всякое есть. Пока убедились, что гитары всё-таки нет, нашли моржовый бивень (кто его забыл?), отделанные кожей питона ножны для катаны (их искали до того три месяца, потом плюнули) и расписное фарфоровое блюдо с рыцарским замком (тут же разбили, абсолютно нечаянно).

И банджо, будь оно неладно.

Джо долго крутил колки, но счёл инструмент вполне годным к использованию. И теперь сипатенькое бренчание заполняло паузы между однообразным:

– Дура я, да дура я, да дура я проклятая! У него – четыре дуры, а я дура пятая!

– Аманда!!! Да сколько же можно!

– Уйди, ск-котина бесчувственная! Женщина грустит! Джо, давай ещё разок!

И Джо дал. Кто же будет спорить с пьяной женщиной, которая желает грустить?! Разве что Дункан Маклауд, но это его амплуа.

– Аманда, побойся Бога. Это же ты бросила этого своего...

– Мак, с-сердце моё! Если бы он посмел меня бросить, я бы его просто уб-била и не рыдала тут на б-барже… Джо, один ты меня понимаешь! Давай ещё разочек, с самого начала… и-и-и… Дура я….

– Аманда, меня оштрафуют за нарушение общественного порядка. Ночь же глухая!

– … а я дура… не мешай. Когда оштрафуют, п-поплачешь вместе со мной… пятая-а-а-а!..

Залихватский аккорд. Звякнуло стекло о стекло.

Бесполезно.

На нижней палубе было чуть тише, но, разумеется, удобный шезлонг оказался занят Митосом и его бокалом. Глаза Старейшего таинственно мерцали, как у спрута в омуте.

– Могу поделиться подушкой и коктейлем, – предложил он.

Подушку Дункан принял, но насчёт коктейля крепко задумался.

– Из чего это пойло сделано? – поинтересовался, устраиваясь у фальшборта напротив шезлонга. Подушка под спиной ещё хранила тепло чужого тела.

– Один старинный рецепт, – прозвучал туманный ответ.

– Спасибо, не надо, – чересчур поспешно ответил он. Но после прошлого коктейля (ну двух… трёх… а, ладно…) «по старинному рецепту» явился, даже не дожидаясь утра, отчаянный бодун.

Тихий смех.

– Ночлежка, а не дом родной, да? Нет счастья даже здесь?

Банджо неистовствовало.

Мак вытянул ноги, почти упершись подошвами в алюминиевые распорки полотняного кресла. Фонари на набережной казались совсем тусклыми, но их робкого светлячкового мерцания оказалось вполне достаточно, чтобы разглядеть странную полуулыбку, смягчившую резкие черты шотландца.