– Куда ведёт тропа его мысли? – как бы у самого себя спросил Эттыкай, примечая, с каким напряжённым вниманием все гости слушают русского.
– Торговал ли кто-нибудь из вас хоть в одной из наших факторий? Был ли такой случай, чтобы вы почувствовали обман и вымогательство?
И ответили гости:
– Нет обмана.
– Нет.
– Капканы на людей, кажется, там не ставят.
– Значит, не с жадностью, не с алчностью пришли новые торговые люди, а с добром и щедростью. Верно ли я говорю?
– Верно.
– Щедры новые торговые люди, щедры и честны. Только знать хотелось бы… долго ли именно так будет? – спросил старик Тотто.
– Так будет отныне и навечно, – торжественно сказал Рыжебородый.
– Чем поклянёшься?
– Вот этим флагом и солнцем. Наступает новая жизнь, имя которой – Советская власть.
– Что это – ваш благосклонный ваиргин?
– Это прежде всего справедливый закон.
– Что такое закон?
– Это запрет на несправедливость и полная воля добру. Я знаю, здесь есть безоленные люди. Справедливо ли то, что они безоленные? Не они ли день и ночь пасут оленей, принадлежащих тем, кого вы называете главными людьми тундры? Но главные люди тундры – это те из вас, кто день и ночь пасёт оленей. Вас много, настоящих людей. В вашу честь и произошло сегодня восхождение красного флага. Не вы ли во время отёла готовы собственным дыханием отогреть каждого оленёнка? Не вы ли спасаете оленей и от волка, и от гибельного гололёда? Однако вас самих до сих пор никто не спасал от гололёда несправедливости. Новая жизнь сделает это! Подумайте сами, разве мои слова не имеют силу славных вестей?
Гости зашумели, изумлённые говорениями русского. Да, кажется, это были не простые слова, а именно говорения, непривычные и неслыханные доселе. Вапыскат сказал Эттыкаю, жёлчно усмехаясь:
– Ну, теперь ясно тебе, куда ведёт тропа его мысли? А Пойгин, чувствуя, что ему становится весело, произнёс восхищённо одно-единственное слово:
– Пычветгавык.
– Кто, Рыжебородый? – остро нащурившись на Пойгина, спросил Эттыкай.
– Именно он.
– Может, может, ты и прав, – очень нехотя, с тяжким вздохом согласился Эттыкай.
Вапыскат с возмущением посмотрел на Пойгина, потом на Эттыкая, ступил шаг, другой с таким воинственным видом, словно собирался броситься на Рыжебородого, но тут же вернулся обратно.
– Я вот встану рядом с ним и скажу свои слова. И люди увидят, кто из нас пычветгавык.
– Давай-ка! – воскликнул вызывающе Пойгин.
И, словно угадав мысли чёрного шамана, Рыжебородый сказал:
