— Не сюда. Правее, правее!
Если приглядеться повнимательнее, можно было без труда заметить, что все эти действия разных людей управляются разумной волею; у всех работ есть свой особый ритм. И это свидетельствовало, что люди увлечены делом.
Сначала я увидел Лукина. Вернее, услышал. Он стоял у края дороги, держался за открытую дверцу грузовой машины и громко говорил шоферу в солдатской шапке-ушанке:
— Ну куда ты, куда нацелился сваливать? Ты знаешь, что здесь будет?
— Нам не докладывают,— угрюмо сказал шофер.— Мне сказано — валить за чертой, я и сваливаю.
— «За чертой»,— передразнил Лукин.— Здесь же детский городок будет. Площадки, чтобы пацанам было где играть, понял? А ты им щебенки навалишь.
— Так кто же знал? — уже по-другому заговорил парень.— Кто знал? Взял бы да и объяснил.
— А я что делаю? — успокоенно сказал бригадир.— Езжай-ка, брат, во-он к тому лесочку, там и сваливай. Там овражек есть, сам увидишь.
Здесь был весь девятнадцатый барак. И конечно, неизменная Лариса в ярко-голубой капроновой курточке. Возбужденная, веселая и шумная, она привлекала к себе общее внимание. Тут же трудились парни и девчата из других бригад.
— К обеду должны закончить,— торопил Луки и.
В сущности, дело, которое они тут делали, было несложно. Просто наводили предпраздничный порядок в собственном доме. Но кто сказал, что воодушевлять людей могут лишь сверхответственные задачи? Вот закончат они работу, вымоют руки, переоденутся, и ведь ничего, если говорить правду, в жизни их поселка после этого дня существенно не переменится. Велико ли дело — приборка.
Но долго еще, много месяцев кряду, будут вспоминать не другие дни, а именно этот; и, вспоминая, будут тепло улыбаться, как улыбается человек при мысли о чем-то очень хорошем, может быть, самом памятном.
Мое появление бригада приветствовала разноголосо:
— К нам, Алексей Кирьянович, к нам!
— Ну-ка, помогите вот эти бочки передвинуть!
Я слушал их шуточки, отшучивался сам, а чувство было такое, будто сейчас посетила меня большая нечаянная радость. Эта радость будет со мной все время, пока я здесь, с этими людьми.
Лукин поглядывает на меня, улучив подходящую минуту, спрашивает:
— Как нога?
— Порядок в танковых частях.
— Тогда слушай. Тут мы без тебя управимся, мешать только будешь. А пойдем-ка в одно место, дам тебе работенку.
Не ожидая моего согласия, он зашагал к дороге, где стояла одинокая избушка из тех, что ставят для путевых обходчиков и ночных сторожей.
