— Входи,— коротко сказал Лукин, открывая дверь и уступая мне дорогу.
В избушке было пусто и замусорено; треть помещения занимала громоздкая русская печь; посередине стояли самодельная табуретка, на скорую руку сколоченный стол. На столе несколько рулонов бумаги и коробка цветных карандашей.
— Через каждые два часа нужна «Молния»,— сказал Лукин тоном, заранее отметающим всякие возражения.— Про тех, кто работает лучше. Ну и про лодырей, конечно.
Я вздохнул:
— Видать, нигде мне от этого не открутиться.
— Печатное слово — сила! — Лукин внушительно поднял палец.— Первые фамилии будут сообщены через пять минут. Ты пока располагайся, а я тебе печку разожгу.
Вечером того же дня в бараке, перед сном, Борис уважительно заметил:
— А я и не знал, Алексей Кирьянович, что вы так хорошо знакомы с абстракционистами.
Ничего, ничего, смейтесь. А как только появлялся очередной выпуск «Молнии», спешили к нему, заранее предвкушая удовольствие от шуток.
Долго еще — с полмесяца, не меньше — Борис не называл меня иначе, как Алексей Кукрыниксович.
2
Доктор обдает меня ледяным взглядом своих прекрасных глаз. Я стою, покаянно опираясь на костылик: повинную голову меч не сечет.
Нога всю ночь не давала мне уснуть. Но как об этом узнала Галина?
— Так-так,— нараспев и почти злорадно произносит Галина Сергеевна.— Когда врач дает советы, на них, конечно, можно наплевать.
— Виноват,— потерянно признаюсь я.
— Врач говорит: лежать,— не слушая меня, продолжает она,— а больной куда-то удирает. Врач говорит: нагрузку увеличивать понемногу, а больной целыми днями лазит по строительным площадкам. Без него, видите ли, комбинат не достроят!
Ух, девчонка! Что она понимает? Рада. А мне приходится молчать.
— Доктор, пощадите вы его,— вступается за меня Серега.— Ему хуже, когда оп на месте в бараке сидит. Он тогда карандаши ломает.
— Что... ломает? — удивляется Галочка-Галина.
— Карандаши. Ничего не пишет, только злится и ломает карандаши.
Галочка косится па нас недоверчиво: дурачат ее, что ли? Заметно смягчив тон, она спрашивает у меня:
— Опять обострение?
Еще пять минут назад я, верно, попросил бы о помощи. Но теперь, после этих ее слов? Да я костьми лягу, а вида не подам.
— Хотите, спляшу? — бодро предлагаю я.
— Верю, верю,— смеется Галина и машет своими красивыми пальчиками.— В таком случае, что же вас привело ко мне?
Мы с Сергеем переглядываемся:
— Повидаться нам с Анютой... можно?
Она на мгновение задумывается, что-то взвешивает.
