Она поглядела на меня осуждающе:
— Эх вы, литераторы, литераторы! — Широким жестом она бросила на столик свежий номер журнала.— Страница сто сорок третья, подпись: инженер А. Руденко. Можете взять с собою, не сомневайтесь — у меня журнал еще есть. От скромности я пе умру, как изрек бы мой повелитель.
— Неужто напечатали? — ахнул я.
— А то! — Она по-девчоночьи независимо вскинула подбородок. Потом вдруг прислушалась: — Слава богу, кажется, идет!
Это был один из тех дней, какие потом вспоминаешь с особым удовольствием, хотя вроде бы ничего исключительного и не происходило. Мы пили чай и ели Тонин кекс с каким-то мудреным и многоступенчатым названием. Потом ни с того ни с сего затеяли спор о том, что такое талант и обязательно ли он должен проявиться в человеке. Руденко доказывал, что для проявления таланта нужны определенные условия, не то даже самая щедрая природная одаренность погибнет втуне. Тоня с ним не соглашалась.
— Средние способности — возможно, не спорю,— говорила она.— А талант, настоящий талант — ему хоть руки свяжи, он все равно в чем-нибудь проявит себя!
Она поднялась и выдвинула ящик письменного стола.
— Да вот, далеко за примером не ходить. Вы, Алексей Кирьянович, еще не знаете, мне тут поручили возглавить самодеятельность. Вот он,— Тоня кивнула в сторону мужа,— считает, что у меня для этого все данные.
— А то нет? — насмешливо возразил Руденко.
— Есть, есть,— подтвердила она.— Ты, когда захочешь, глухонемого петь заставишь. Но не о том речь. Так вот: у нас тут затевается что-то вроде фестиваля. Мы, Алексей Кирьянович, и вас в жюри хотим пригласить. Один паренек песню для будущей программы мне принес. Сам стихи, сам музыку сочинил... Повелитель, не поленись, подай, пожалуйста, гитару.
Она осторожно тронула струны, для верности заглянула в текст, написанный от руки на тетрадном листе, и вполголоса, задумчивым речитативом начала:
А у нас по тайге голубые метели метут.
До верхушек деревьев сугробы везде намело.
— Слушай, так ведь это настоящая песня! — изумленно произнес Руденко.
Намело-замело. И друг к другу пути не
найдут
Два распахнутых сердца, что встречи загаданной
ждут.
В этой песне было что-то наивно-трогательное и чистое, заставляло волноваться.
Тоня продолжала. Голос у нее не сильный, но приятный.
А у нас по тайге не напрасно гуляет молва,
Что и в черной ночи по сугробам два сердца
идут.
Она поглядела в мою сторону и улыбнулась:
— Не все-то вам, профессионалам,— сказала она. И закончила:
