История, которую он мне рассказал, была страшна и трагически величественна.
Они с Тоней после войны жили в маленьком белорусском городке. Руденко послали туда на партийную работу. И вот там у него приключился первый инфаркт, потом, оказывается, были еще.
Его положили в военный госпиталь — городская больничка была еще не достроена, и Тоня каждый день приезжала к мужу.
— Сыновья-близнецы нашли где-то за домом, на огороде, неразорвавшуюся мину...
— Ну, одним словом... метелочкой,— Руденко расстегнул ворот и энергично потер грудь.— Тоня их похоронила. А от меня,— ей врачи так велели, понимаешь? — от меня это надо было какое-то время держать в секрете, пока меня окончательно не поставят на ноги...
Он перевел дыханье.
— Представляешь, она каждый день приходила, рассказывала мне, что Олежка с Игорешкой читают, о чем говорят, в какие игры играют. Я, бывало, взмолюсь,— почему ты их ко мне ни разу не приведешь? А она: нельзя, карантин, доктора не разрешают.
Я молчал, потрясенный. Так вот она, оказывается, какая эта беззаботно веселая, смешливая женщина с симпатичными ямочками на щеках!
И вот сейчас Тоня Руденко сидит напротив и разглядывает меня бесцеремонно. Михаил — он все-таки забежал на «десять минут» в партком — только что звонил домой. Задержится еще на полчасика, но Тоня ни в коем случае не должна меня отпускать до его прихода.
— А я и не собираюсь,— сказала она.
— А я не собираюсь уходить,— рассмеялся я.
Разглядывая меня, она безжалостно заметила:
— Постарел.
— Не может быть,— отшутился я.— Это просто сейчас мода на седину.
— И вид усталый,— продолжала она.
— Тем более невероятно,— снова пошутил я.— Два месяца лежу на койке — ни забот, ни тревог...
— Вдохновения не имеется? — напрямик спросила она.— Увы, и не насилуйте природу.— Она поднялась, только тут я увидел, что она заметно располнела за эти полтора года. Не торопясь начала накрывать на стол.— Насчет вдохновенья не бойтесь: было бы вам самому что людям сказать, а прийти, оно придет.— Она усмехнулась.— Ведь как у нас, у баб: пришло время рожать — хоть шлагбаумы ставь. А недоношенные дети всегда хилые.
— Ваши бы слова да в уши критике,— я торжественно поклонился ей.
— А почему вы думаете, что я этого не делаю? — Она насмешливо фыркнула.— Вот недавно решила написать свое мнение насчет одного модного романа. Там не герои, а какие-то ходячие манекены.
— И что же?
— Послала в Москву, в самый толстый журнал.
— И конечно, получили ответ: согласны с вами, рады бы напечатать, но, к сожалению, не хватает места?
