Пароход идет в Яффу и обратно - Семен Григорьевич Гехт

Вспомнил я равви[1] Акиву случайно.

Возвращался я на той неделе, в пятницу утром, из общественной школы. Как вам известно, у главного уполномоченного Кожтреста, Сендера Квак, — дочь на выданье. Об этом я слыхал от него не однажды, но в этот вечер Сендер взял меня под руку и сказал:

— Ицхок-Лейб, ради нашей старой дружбы пойдем со мной. Мы подпишем с тобой договор.

— Какой договор, дорогой Квак?

— Я жертвую свиток Торы для ремесленной синагоги и прошу тебя написать его в шесть недель. Я хотел еще переговорить с тобой в понедельник, но раздумал начинать в плохой день.

Потом он усмехнулся и спросил:

— Идет?

— Идет, — сказал я и сейчас же спохватился: — Постой, Квак, какой у нас сегодня день?

Он рассмеялся и покачал головой:

— Ты возвращаешься из общественной школы и не знаешь, какой день? Что это с тобой, Ицхок-Лейб?

Тогда я вспомнил о пятнице и сказал ему:

— Нет, Сендер, сегодня я никаких сделок не заключаю. Для тебя понедельник плох, а для меня пятница горчицы горше.

И мне пришла на память короткая зимняя пятница прошлого года, когда большое несчастье обрушилось на наш милосердный Хмельник.

Об этой истории узнал тогда главный уполномоченный Кожтреста, Сендер Квак, и эту самую историю вы услышите от меня сейчас.

— Равви Акива был человеком необыкновенным. Напрасно вы морщитесь — я не собираюсь рассказывать вам легенды. Но скажите на милость — разве не от вас мне приходится слышать каждый день о ваших чудотворцах. Вот уже несколько лет, как от вас только и слышно: Ленин, Ленин и Ленин. Вы говорите: один на сотни миллионов. Но разве у него рога на голове или, извините, сияние на затылке? У него такая же лысина, как у бывшего земского начальника, такие же кривые глаза, как у богатого огородника, и такой же живот, как у учителя гимназии. Вы говорите: а внутри-то что у него творится. Ум-то какой, душа-то какая! Напрасно вы кипятитесь — я с вами согласен. Вместе с вами я не верю в чудеса, но равви Акива был человеком необыкновенным и ученым, каких мало.

Казалось бы, если еврей горбат и сед, чем же он может отличаться от других евреев.

Но равви Акиву можно было узнать с другого берега Буга в весеннее половодье. Причина: он был разноцветным и похож на потускневшую радугу. Судите сами, белый китель, лаковые калоши, синие чулки, седая голова и желтая борода.

Дом для равви Акивы строили плотники из Проскурова: одиннадцать комнат, не считая кухни и амбара. Равви жил в них с женой Малкой и сыном Михоэлем. И еще были с ними одиннадцать слуг по числу комнат.