Потребность Кабула в оружии имела вполне реальные обоснования: деятельность новых властей, склонных к ультрареволюционному радикализму и нарушавших вековые традиции, сопровождалась ростом недовольства на местах. Если прежнюю смену власти со свержением Закир Шаха афганцы в большинстве своём считали семейным делом при дворе Кабула, то теперешние правители бесцеремонным вмешательством затронули слишком многие слои населения. Репрессии против недовольных стали массовыми – списки казненных пополнялись видными в стране людьми, от купечества и землевладельцев до интеллигенции и военных. В стране, хранившей неостывший опыт многих войн, карательные меры не могли не встретить ответной реакции. Насилие здесь терпеть не привыкли («афганца можно убить, но нельзя обидеть»), и вскоре выступления в провинциях переросли в вооруженные мятежи, охватившие всю страну.
Единственным подспорьем Кабула была армия, с участием которой дело перерастало в гражданскую войну. Правда, на её боеспособности ощутимо сказались те же расправы и аресты многих офицеров, в числе которых оказались и приговоренные к смертной казни лидеры революции Кадыр и начальник Главного Политуправления Вооруженных Сил. На это при встрече с Тараки в Москве в марте 1979 года обращал внимание даже Л. И. Брежнев, предостерегавший от последствий «зачисток» в армии: "Нельзя многого ожидать от армии, если в ней часто сменяются командные кадры. Это тем более справедливо, если смена кадров сопровождается арестами".
Леонид Ильич проявил присущую ему прозорливость: дезертирство в афганской армии стало массовым, а 17 марта 1979 года вспыхнул мятеж в Герате с участием 17-й пехотной дивизии под предводительством её командиров. Гератское восстание, в котором участвовали более 20 тысяч человек, захвативших один из крупнейших городов страны, вызвало натуральную панику у кабульских правителей. Не очень полагаясь на собственные силы, те настаивали на срочном привлечении советских частей и авиаударов советских самолётов по городу, причем на все возражения о неприемлемости вмешательства и возможном политическом скандале тот же Тараки с детской непосредственностью предлагал: «…на своих самолётах и танках поставите афганские знаки, и никто ничего не узнает». Тогда у советского правительства хватило выдержки отказаться от ввода войск, взамен обеспечив Кабул срочными поставками вооружения и боеприпасов. В кругу своих на Политбюро Л. И. Брежнев тогда заметил в адрес незадачливых революционеров: «У них распадается армия, а мы должны будем вести за неё войну». Гератский мятеж был подавлен к 20 марта после бомбовых ударов правительственной авиации и взятия города десантниками и танковыми частями. Истребители-бомбардировщики для обеспечения возможности боевой работы пришлось перебросить в Шинданд, лежавший в сотне километров от Герата, где их радиус действия был вполне достаточным. Обошлось без потерь, хотя самолёты подвергались обстрелу с земли перешедшим на сторону восставших зенитным дивизионом.
