Берег океана южнее Писко.
Октябрь 1685 года
Близились сумерки, которые в этих широтах быстро переходили в непроглядный мрак. По расчетам Шелтона, до бухты, где поджидал их корабль, оставалось мили две или две с половиной; значит, к ночи они будут на борту и отплывут с началом прилива. Куда, он еще не решил, но Питеру мнилось, что верная мысль придет к нему только в море, на палубе, привычно качающейся под ногами, мысль, навеянная запахом соли и смолы, посвистом ветра и хлопками парусов. Ему было о чем подумать. Со смертью Сармиенто он лишился проводника, но не надежды добраться до сокровищ инков – он все еще мог сделать это сам. Возможно, без потомка Уамана экспедиция будет успешнее, ведь сомнительный проводник намного хуже, чем никакого. Если бы Сармиенто исполнил свое обещание и повел их в горы, то, вероятнее всего, их трупы сгнили бы в каком-нибудь ущелье или достались грифам-падальщикам. Горы – не место, куда стоит идти со лжецом и предателем, таким, как Сармиенто! Он, Питер Шелтон, поверил ему, но доверчивость не грех, а только ошибка. И он всего лишь первый после Бога на своем корабле! Есть Бог, который перечеркнул его планы, не дал ему погибнуть и повести на погибель людей!
Так размышлял он, полный непривычного смирения, и временами его ладонь соскальзывала с талии Соледад, сдвигалась чуть выше, и капитан ощущал, как бьется ее сердце. Это напоминало Шелтону, что хоть в долине Писко он не нашел ни дублонов, ни талеров, зато обогатился иным, более ценным сокровищем. Правда, донья Соледад и благополучие семейной компании были теперь крепко-накрепко повязаны – Соледад стала новой заботой, добавившейся к судьбам сестры, отца и Мартина. Он не мог привести жену в дом, которому грозило разорение; мысли о нищете и о том, что бедность может лишить их всего, корабля, свободы и достоинства, возмущали гордость Питера. Он знал, что скорее умрет, чем согласится на это, но вопрос стоял иначе: не умереть и выполнить задуманное.
– Не прошло и трех дней, как мы возвращаемся, – сказал ехавший рядом Мартин Кинг. – Батлер будет удивлен.
– Верно, – согласился капитан. – Еще примет нас за испанцев и встретит залпом из пушек. С него станется! – Он повернулся и крикнул: – Пим, скачи вперед! Предупредишь мистера Батлера, что мы близко!
– Да, сэр!
Пим погнал лошадь галопом и скрылся в зарослях кактусов. Люди ехали по двое, по трое в ряд следом за капитаном, дремали или негромко переговаривались, пили теплую воду из фляг, жевали сухари. День выдался утомительный – пятнадцать часов на ногах или в седлах, стрельба, скачки, беготня, и за все хлопоты почти никакого прибытка. Лошади тоже устали, плелись, опустив морды, фыркая и роняя пену с губ. Близился вечер, солнце палило уже не с прежним неистовством, но нагретые камни и земля отдавали жар воздуху, и дышать было тяжело. Каждый мечтал о том, чтобы оказаться в море, где ветер дарит прохладу, где под ногами не камни, а палуба, а вокруг – не знойная пустыня, а соленые воды до самого горизонта.
