– Нет, – усмехнулся Сабуров. – «Гочкисы». Раньше у нас еще стояла горная пушка с калибром в два с половиной дюйма. Однако отдача была все же значительной, медленная перезарядка, да и точность стрельбы оставляла желать лучшего. Затем решили заменить его тремя пулеметами. Еще подвешивали воздушные торпеды Дежневецкого. Это для проведения бомбардировок…
– А куда они все подевались?
– Поход у нас не боевой – вот все вооружение с дирижабля сняли. Поскольку оружия нет, то и бомбардиров со стрелками решили оставить на земле. Желаете пройтись в главную рубку?
– Было бы любопытственно…
– Прошу…
***
Рубка дирижабля походила на рубку управления какого-то эсминца, за исключением того, что под ней не имелось палубы, воды, а лишь пустота, воздух.
Здесь, для лучшего обзора и освещения все от пола до потолка было застеклено. Даже в палубе имелись иллюминаторы.
Был и штурвал вполне морского вида, за которым стоял мичан. Дрожала стрелка в компасе, тикали хронометры, машинный телеграф стоял на «Полный Вперед».
Под потолком, в клетке о чем-то своем, птичьем пела канарейка.
Заметив взгляд Данилина, Сабуров пояснил:
– Кенарь – птичка божья, легкая. В шахтах первая гибнет, шахтеров спасая. Мы, аэронавты, я так думаю, шахтеры наоборот.
– Тогда вам бы стоило приобрести крота…
– Может и так. Только крот животное малоинтересное. Не щебечет и видом своим радует, пожалуй, только такс…
Капитан воздушного корабля прошел вперед, встал рядом с рулевым. Из кармана достал подзорную трубу, осмотрел через нее окрестности.
Походил он воздушного капитана Немо века двадцатого, который стоит на краю несущейся на него пропасти.
Дирижабль несся вперед.
– Диви, диви. Дідухи йдуть…
Иван показывал на небо, Пашка посмотрел в том направлении, но ничего не увидел, кроме облаков, похожих на шапки древних князей.
– Что он там мелет? – спросил Ульды у галантерейщика. – Нихрена не понимаю его язык.
Впрочем, польский вор тоже понимал сказанное скорее дословно, нежели по сути:
– Говорит, деды какие-то идут.
Пашка еще раз посмотрел на небо: какие там могут быть деды?..
Но нет, облака меньше всего походили на идущих стариков.
– У нас так кажуть: діди йдуть – дощ почнеться…
– Дождь – это хорошо, – ответил Ульды. – Передохнём…
– ПередСхнем! – заметил польский вор. – И так будто сильно не утруждаемся.
– По дощу дуже не побігаєш, – объяснял Бык.
Пашка в розговор не вмешивался и про себя даже выдохнул. С утра у него начал нить зуб. Сначала не сильно беспокоил, болел нудной, тугой болью.
