– А что тут такого? Народец тут как на подбор, один к одному: насильники, убийцы – хватай любого и вешай. Не ошибешься, есть за что…
– И что же потом? Всех их пустят в расход? Может быть меня? Или вас? Или вот его?
И тут Грабе решил сыграть отступного:
– Да вряд ли кого пустят. Широка матушка Россия. Всегда есть где человеку сгинуть. А если и кто провинится, то можно и в расход, что за печаль… На «столыпинский галстук» тут все наработали.
***
И они шли дальше – скованные одной цепью.
Бывало, в лесу трещали деревья, ночью кто-то выл. За кустами и деревьями будто бы что-то мелькало. Сомнительно было, что лесные жители интересовались людьми в каком-то разрезе, кроме кулинарного.
Кандальные перекликались:
– Хотел бы я знать… Куда нас тащат… Куда нас гонят? – твердил Пашкин спутник.
– Вестимо куда. На убой. – начинали спорить где-то сзади.
– Хотели бы убить – уже бы и закопали.
– Так они нам смертушку, верно, лютую нашли. К ней в пасть и гонють!
– А я вот где-то слышал… – начинал Рундуков. – что в Сибири открыто месторождение минеральной водки. Залежей хватит, чтоб вся Россия пила беспробудно двенадцать лет. Но преступный режим скрывает правду от народа.
– Брехня… – отзывались сзади, и тут же раздавалось. – Твоюмать!
– Ты под ноги-то смотри, а не лясы точи!
Действительно – шли тяжело, без дорог. Иногда звериными тропами, а чаще и без них.
Порой приходилось перелазить через поваленные деревья, высокие словно холмы, столь длинные, что не видно было им ни конца, ни края.
От лошадей тут было мало толку. Всадники не могли ехать из-за низких веток, лошади дрожали и нервничали из-за бродивших где-то рядом хищников.
Ночью останавливались на привал, ели сухари, пили чай из котла.
Что-то большое и страшное выло где-то совсем рядом.
– Страшно? – спрашивал Пашка сидящего рядом Быка.
– Да чого мени лякатися? Я и сам страшный. Була справа – три губернии в страхе тримав.
Кандальные укладывались спать.
***
Но самой страшной тварью здесь были не волки, не медведи. Надоедала мошкара. Она не мешала заснуть, сон превращала в мучение, а утром любой непокрытый кусок кожи пух и чесался от укусов.
От этого страдали все. Но почесаться времени не было – по крайней мере арестантам. Чтоб почесаться – надо было остановиться, положить ношу на землю…
Но Грабе торопился, гнал колонну вперед, только вперед.
Привалы были только на самое необходимое – краткий отдых, перекус и снова в дорогу.
Имелась полевая кухня, ее, матерясь, толкали сзади колонны казаки. Но пока были в пути – ни разу ее не топили, ели сухари, запивая негорячим же чаем.
