Счастье одинаково. Расписывать его?
А вам это надо? А, главное, мне это надо?
На работу я не вышел, сказался больным. Грипп свирепствовал в городе — отмазка прокатила. Институт был пущен по бороде. Родителям я соврал, что берусь за ум. Позвонила хозяйка моей съемной хатки и пыталась испортить настроение: освободи, говорит, в течение двух недель жилплощадь! Да плевать я на нее хотел с высокой колокольни. Освобожу. Только оставьте меня в покое на эти выходные, вы мне надоели. Звонил Игорян, я сказал ему, что встретил девушку с зеленой свастикой на плече и хочу быть с ней.
Затем я отключил мобильник.
Мы с Дианой занимаемся сексом, пьем кофе, расходимся на несколько часов по углам со своими ноутбуками, снова сходимся, занимаемся сексом, выбегаем полуодетые в супермаркет, чтобы купить вина и сыра, смотрим фильмы, разговариваем на самые разные темы, занимаемся сексом…
Мы столько успеваем сделать за день!
Мы будто прыгаем на батуте, изо всех сил, крутим сальто, ни мало не заботясь о том, что можем упасть на пол и покалечиться…
На Диану находит вдохновение. Она продолжает не пускать меня в мастерскую. Я в шутку зову ее Синей Бородой.
Она пишет, отдаваясь процессу полностью, не жалея себя. И ее муза — энергетическая вампирша. Если Диану охватывает вдохновение, то…
Она встает с рассветом. Не красится, убирает волосы под зеленую бандану с узором, похожим на органы размножения папоротников, врубает музыку. Я просыпаюсь либо под классику (Бетховен, Бах, Вивальди, Моцарт — как придется), либо под разнонаправленный рок («Металлика», «Нирвана», «RHCP», даже «Пинк Флойд», «Лед Зеппелин»), либо под негритянские блюзы, медитативные темы, прифанкованных басистов вроде Виктора Вутена или Пасториуса. Музыка вкрапляется в мои сны, издеваясь над фантазией. Однажды мне приснилась церковь, где священником был великий художник и саморекламщик Сальвадор Дали, который брызгал на прихожан-кузнечиков из распылителя оранжевой краской; а свечки в церкви расставлялись перед иконами Джима Моррисона и Элвиса Пресли. Диана боготворит Сальвадора. Я ревную. Согласно «50 магическим секретам мастерства» Дали, у нее пять различных кистей: скупые, быстрые, однообразные, неистовые и стремительные. Диана выпивает чашку кофе. Цедит: бросаю курить. Швыряет сигаретную пачку в ведро. Выдавливает краски на мольберт, раскладывает свои кисточки, расставляет баночки с водой и какими-то подозрительными растворами. Скрывается в мастерской. Прогоняет настойчивого меня, но пускает медвежонка Боло. Я иду делать обед. Или ужин. Или завтрак. Уговорить Диану отойти от мольберта ради еды или еще чего необязательного сопрягается с риском получить тяжелым по голове, потому что она может писать часами, наверное, сутками напролет, лопая амфетамины, чтобы не спать. Она бы и писала сутками, но был я. Выходит из мастерской, ест обожаемый ею горький шоколад с миндалем, запивая его минералкой. Когда я предлагаю ей взамен выпить пива, она втыкает мне в ладонь карандаш. И говорит, что алкоголь и творчество несовместимы. Ты или пьешь, или создаешь. Я пью. Она создает. Закончив писать, Диана набирает ванну и отмокает часа полтора. Я держу слово, данное ей, не врываюсь в мастерскую. По воде плывут шапки мыльной пены, курсирует резиновый желтый утенок — ее любимая игрушка. Пахнущая свежестью, еще голая, она накидывается на приготовленный мной завтрак (обед, ужин). О фигуре она не беспокоится: ест вдоволь и не толстеет. Отвернись, говорит она мне, а то глаза вывалятся. Она — гиперкинетик. У нее ускоренный обмен веществ.
