Он лег на диван.
И тут раздался телефонный звонок.
— Привет, — сказал Галисветов. — А у нас вчера испортилось все сразу: холодильник, телевизор и унитаз. Зашел бы.
— Да-да, конечно, — закивал в трубку Ладушкин.
— Хочу что-нибудь почитать о Че Геваре. Мне рассказывал о нем дядя Максим.
— Какой еще дядя? — ревниво полюбопытствовал Ладушкин.
— Наш сосед. Он знает пять языков, тренирует тело и дух, чтобы поехать в Африку учить безграмотных и кормить голодных.
— У тебя удивительный сосед. Он часто приходит к вам в гости?
— Не очень. Когда маме нужно что-нибудь по-французскому.
— Ясно. Ну, будь здоров, Галисветов!
— Будь здоров.
Чтобы врага победить, надо его знать. Рядом с учебниками по литературе на стол Ладушкина легли научно-популярные журналы, книги по физике и биологии. Пытаясь разобраться в некоторых статьях, Ладушкин порою ощущал себя кошкой, которая посредством обоняния решила понять устройство автомобиля.
Теперь он хронометрировал любое свое действие, не глядя на часы, с точностью до минуты. Вот и сейчас краем глаза отметил, что где-то на двадцать третьей минуте чтения на соседнем балконе уселась в шезлонг второкурсница Олька, разложила на подоконнике косметику и стала краситься. Ровно пятьдесят семь минут, пока он листал популярное изложение теории относительности, Олька красила ресницы, выщипывала брови, подводила веки. Это чудовищное расточительство вывело его из себя, и на пятьдесят восьмой минуте он сказал:
— Ты сошла с ума.
— А что такое? — Олька повернула к нему розовую от крема мордашку.
— Да ведь это преступление — пятьдесят семь минут на ресницы и брови!
— А вы что, засекали? — Девчонка прыснула в косметичку.
— Да за это время можно прочесть двадцать-тридцать страниц, выучить стихотворение или написать письмо.
— Мало ли что можно, — вздохнула Олька. — Мне надо на свидание, а письма, увы, писать некому.
«Вот и весь ответ, — с горечью подумал Ладушкин. — Все же человек существо консервативное и ленивое. Особенно женщины».
И он вновь углубился в книгу. По Эйнштейну выходило, что пассажиры поездов, самолетов и даже автобусов на какие-то микросекунды старятся медленнее пешеходов. Разница была бы существенней, если бы транспорт двигался со скоростью, близкой скорости света. Тогда можно было бы обмануть время и, погуляв по вселенной, вернуться на Землю более молодым, чем оставшиеся на ней ровесники. Но для этого нужна фотонная ракета, а у Ладушкина ее не было. Поэтому он делал ставку на собственный организм. В нем появилось новое зрение, будто и впрямь заработал хроноглаз, постоянно фиксирующий, замечающий, как вокруг прямо-таки швыряются мелочью, купюрами времени. Создавалось впечатление, что жителям Земли отпущена чуть ли не вечность, и поэтому времени у них — куры не клюют и можно по-купечески, с размахом, тратить его, не задумываясь над тем, что осталось в кошельке или кармане.
