Ладушкин и Кронос - Светлана Владимировна Ягупова

Следствие раньше причины, потому что дверь времянки была не из крепкого дуба, а из ДСП: Ладушкин отошел на несколько шагов, разогнался и кинул свое тщедушное тело на эту амбразуру невидимого дота, откуда все человечество и его лично обстреливали часами, минутами, секундами. Дверь с треском проломилась, и он вылетел в звездное пространство.

Однажды поздним утром, когда по радио уже заканчивали воскресную развлекательную программу, а второклассник Петрухин гонял за стеной гаммы на пианино, слесарь КБ телевизорного завода Андрей Ладушкин проснулся тридцатилетним. В полудреме прислушивался он на кухне к радиоголосам, и ему не хотелось и даже боязно было вставать. Казалось, шевельнется и нащупает у себя длинную седую бороду и голый череп.

«И о чем поют? Чему радуются? Можно подумать, что выиграли по книжной лотерее подписку на Дюма. Не успеешь оглянуться, как уже пора с ярмарки, уныло размышлял он. — Тридцать. Неужели эдакое — со мной? Глупо».

Он лежал, как в детстве, подтянув к животу коленки, и стук собственного сердца, заглушая радиоголоса, чудился стуком мотора, работающего на полуоборотах. А где-то над головой скрипели, позвякивали, постукивали, поворачивались маховички, молоточки, шестеренки, маятники невидимых и потому зловеще огромных в своем инкогнито часов.

Открыл глаза и наткнулся на паука. Тот висел прямо над ним, примериваясь, куда бы поудобней спикировать. С тех пор, как год назад, в тихий осенний день отошла в мир иной бабушка Ладушкина, мрак и запустение поселились в квартире на третьем этаже пятиэтажки. Никто по утрам не будил его, не журил за ералаш на письменном столе. В кухонной раковине теперь всегда гора немытой посуды, в ванной ворох белья. Вон уже паутиной заплетается. Генуборку сделать, что ли?

Эта простая в своей обыденности мысль вывела из оцепенения. Он сбросил одеяло, встал и босиком прошлепал на балкон.

— Дур-раки! Дур-раки! — проскрежетал кто-то совсем рядом.

Огляделся — никого. Перегнулся через перила. На скамейке вязала старуха Курилова.

— Дур-раки! — крикнули еще раз.

Поднял голову. Прямо над ним, на ветке софоры, умостилась блестящая черная ворона и, склонив голову набок, нахально подмигивала кнопкой глаза.

Надо же, и откуда такая? Должно быть, улетела из зооуголка школы, что в соседнем квартале.

— Не дураки, а дурак, — со вздохом сказал он.

— Дурак, — согласилась ворона, и он подумал с неудовольствием: вот и эта научилась ярлыки приклеивать.