— Юлия Петровна, вы, когда входите в класс, что говорите ученикам? — как-то спросил он у соседки по лестничной площадке.
— Как что? — удивилась Лагутина. — «Здравствуйте, дети», — говорю.
— Так и знал, — вздохнул Ладушкин. — А надо бы с порога, с ходу: «Дети! Помните о Кроносе!» Чтобы в юные мозги это впечатывалось так же просто и легко, как таблица умножения.
— Да-да, конечно. — Лагутина как-то странно взглянула на него и покраснела: — Извините, Кронос — это бог?
— Точнее, титан, заведующий временем.
— А не могли бы вы, Андрей Матвеевич, рассказать об этом Кроносе моим ребятам? Кстати, вы где-то должны проходить педпрактику, вот и начните с нас.
«А ведь и правда, — подумал Ладушкин. — Да и где еще, в какой аудитории примут мои мысли так творчески, как не в детской? Кто, как не дети, должны начинать жить по-новому? И потом надо помогать хроноглотам становиться хронофилами».
— Согласен, — кивнул он и через неделю вошел в девятый «Б».
Сто лет Ладушкин не был в школе, и не очень уютно шагалось ему длинными коридорами, по которым мотало взад-вперед, так и норовя сшибить его, будущее человечества.
Длинные, породистые мальчики и девочки девятого «Б» выглядели хорошо подогнанной баскетбольной командой, чью гармонию нарушал лишь один невысокий паренек в первом ряду, увидев которого Ладушкин ахнул про себя, чрезвычайно удивился и расцвел в улыбке.
— Наш гениальный мальчик, — шепотом пояснила Лагутина. — Ему всего одиннадцать, а он выучил всю школьную математику и физику. Правда, у меня двойки получает — не созрела душа до Толстого и Чехова.
— Я знаю его, — тихо сказал Ладушкин. — Это мой давний знакомый.
«Какая она все же упрямая, — с досадой подумал он о матери Галисветова. — Ведь говорил, что этого не надо делать, что мальчик должен учиться со сверстниками. Так нет же, не послушала».
Еще досаднее было оттого, что сам Галисветов скрыл от него свой прыжок из пятого класса в девятый. Небось сосед Максим знает, а ему не доложили…
Лагутиной он не стал ничего объяснять и постарался тут же переключить внимание на других детей. Девятиклассники смотрели на него с любопытством и ожиданием. Ладушкин поправил галстук под джемпером и сказал:
— Я начну с конца.
— Как это? — не поняла девочка с очень яркими, будто вымазанными вишней, губами на бледном лице.
— Наш комсорг, — шепотом представила ее учительница.
— Мне хочется нарушить элементарную логику, — пояснил Ладушкин.
— А зачем? — удивилась комсорг. — Ведь вначале встает солнце, затем наступает вечер с луной и звездами.
