Человека Степка заметил тогда, когда родитель неожиданно замер, а потом стал медленно поворачиваться назад. Проследив за ним, Степка страшно удивился, увидев нежданного гостя на их пире, и с интересом стал его разглядывать. Он даже был рад столь неожиданной встрече. Хотел встать и подойти ближе к этому невысокому мужчине — несмотря на его хмурое лицо, Степке казалось, что от человека не исходит никакой опасности.
Наверное, юноша так бы и сделал: встал и подошел к человеку, назвал свое имя, спросил, как его зовут, но в следующий миг случилось непредвиденное — родитель сорвался с места и в несколько прыжков оказался рядом с человеком. Степка брезгливо поморщился, зная, что должно произойти с незнакомцем, однако вместо того прозвучал оглушительный грохот. От неожиданности юноша даже присел. Звук ошеломил и оглушил его, застрял в ушах тонким звоном.
Однако Степка успел заметить, как из тонкой черной палки, что держал в руках человек, вырвался сноп огня; как дернулась голова его родителя и разлетелась веером черных брызг; как он плашмя рухнул к ногам человека и больше не шевелился.
Сыновние чувства толкнули Степку к распластанному родителю. Не веря в случившееся, он нагнулся и потрогал то место, где вот только что была заросшая редкими волосами голова. Отдернув руку, он упал на колени и, задрав голову, издал звук, похожий на визг выдираемой из забора старой доски.
По спине Бориса пробежал холодок. Он только сейчас понял, кто этот парень в рваной и грязной одежонке, что так убивается по уже бывшему нечеловеку. Понял, несмотря на перепачканное лосиной кровью его лицо. Фролкины черты в нем легко узнавались. Тот же низкий лоб, спрятавшиеся под ним маленькие глаза, тяжелая челюсть, короткая шея: «Да, это его детеныш!.. Но как?! От кого?!»
Борису стало жаль паренька. Он шагнул к нему, хотел как-то успокоить, может, даже увести с собой, поговорить, рассказать. Но совершенно неожиданно крепкие руки парня схватили его, легко подняли вверх, крутанули и с маху швырнули на крепкую, как кость, сухару. Невыносимая боль вцепилась в Бориса смертельной хваткой. Он еще был в сознании и видел, как Фролкин детеныш с искаженным от злобы лицом вновь схватил его, крутанул и, как большую тряпку, еще раз хлестанул о сухару. И еще раз, и еще… Борис давно был мертв, а его тело продолжало биться о почти каменную твердыню высохшего дерева, превращаясь в бесформенную кровавую массу.
«Так вот чем опасны люди!..» — впилась в мозг, сердце, тело Степки страшная догадка, когда он потрогал то место, где была голова родителя. Обжигающей упругой волной ударила в виски ненависть к людям, избыток которой вылился в вопль, после чего Степка перестал себя контролировать….
