Таежная богиня - Николай Петрович Гарин

Неожиданно Никита проснулся. Настольная лампа равнодушно высвечивала на часах два ночи. Пятиэтажная общага утробно бухала низкими частотами какого-то бесконечного ритма, отчего казалось, что ты находишься в чреве огромного корабля с работающим на полную мощность двигателем. Из коридора занудно и монотонно доносилось: “Люська, ну, открой... ну, Люсь...”

Однако Никита проснулся не от этого естественного фона любого студенческого общежития. Он проснулся оттого, что во сне с ним что-то произошло, нечто важное и значительное. Перебрав в памяти все события прошедшего дня, Никита начал было сомневаться в ощущении, но в груди опять что-то сладко шевельнулось.

“С чего бы? — он потянулся за сигаретами. — Что за нечаянная радость?”

Еще раз перебрав в памяти все, что было накануне, он скривил губы и медленно вложил в них сигарету.

Никиту трудно было удивить. Наоборот, он сам последние полгода упорно искал, чем удивит комиссию на защите дипломной работы.

Пять лет назад, поступив в знаменитую Строгановку, он то и дело удивлял группу, курс, да и все училище, своими необычными и многогранными способностями. Замкнутый, неразговорчивый, невысокого роста, строгий в лице и поступках, он приехал учиться, и учился на совесть. Его прозрачная, волнующе-трепетная живопись не оставляла равнодушным никого. Особенно хороша была графика. Обычные учебные рисунки, казалось, были наполнены музыкально-колокольным звоном. Это восхищало преподавателей.

Высокомерных искусствоведов озадачивала его самобытная философия искусства вообще и изобразительного в частности. Никита уверенно рассуждал о предназначении художника как некоего пророка общественной морали и индивидуальной нравственности грядущего времени. Изобразительный ряд, говорил он, это окно в будущее, независимо от тематики произведения. Главное, страстно рассуждал Никита на семинарах, нравственная позиция художника, его готовность вырвать собственное сердце и вложить в картину. Многие открыто смеялись, кто-то как будто понимал его, остальные были равнодушны и безучастны. Хвалили, завидовали, любили, ненавидели и в конце концов привыкли. И вот теперь ждали, чем же он удивит на дипломе.

По большому счету Никите это было безразлично. Он искал через искусство себя, смысл жизни, некую гармонию; не формальную, не композиционную или колористическую, а истинную гармонию, что-то вроде абсолютной модели будущей жизни. Главное для него здесь в Москве, в главном художественном училище страны, попытаться выразить ее художественными средствами, а именно через живопись...