— Это исключено! — отозвался Певцов. — Я категорически настаиваю, чтобы все было точно так же.
Закончить фразу не смог: судорога, пробежав по лицу, затормозила речь.
Режиссер, оборотясь к Шнейдеру, передал ему желание артиста. Тот отозвался лаконичным кивком головы. Вскоре раздался сигнал к началу съемки.
Теперь они стояли друг против друга с двух сторон манежа, разделенные прутьями клетки, — капитан Альфред Шнейдер и Илларион Николаевич Певцов, артист Академического Театра драмы.
Шнейдер подал знак, и створка, закрывающая туннель, из которого в клетку выходят львы, поползла вверх, и львы появились на манеже — то самое стадо, что своим числом поражало воображение зрителей.
Жужжа на высокой и тонкой ноте, ослепительно вспыхнули прожекторы. Оператор замер у камеры. Пожарники нацелили на клетку брандспойты.
— Выход! — послышалась команда.
Сквозь узкую дверцу Певцов шагнул навстречу львам. Он шел навстречу хищникам, и они — по крайней мере те, что находились к нему ближе, — слегка попятились, приглушенно рыкая, пронзительно-янтарными зрачками всматриваясь в незнакомую фигуру.
Певцов дошел до середины манежа. Скрестив руки на груди, отвесил поклон воображаемой публике.
Я следил не только за артистом, но и за львами. Этой ночью они, действительно, были неспокойны. Оттеснив стоявшую рядом самку, крупный гривастый лев попытался кинуться к артисту. Гортанный возглас Шнейдера раздался вовремя. Лев отступил.
— Стоп! — вскоре крикнул режиссер. — Можете покинуть клетку, Илларион Николаевич!
Медленно, очень медленно отвернувшись от львиного стада, Певцов направился к выходу. Дверца мгновенно за ним захлопнулась. Со всех сторон сбежались: как самочувствие, не нужно ли врача.
— Нет. Не требуется, — ответил Певцов. И вдруг, сорвав чалму с головы, рассмеялся громко и торжествующе: — Теперь-то я понимаю. Теперь понимаю и смогу.
Самое удивительное: речь его звучала уверенно, без малейших затруднений.
За кулисами Шнейдер сказал:
— О, это было великолепно! Господин Певцов показал нерв. Больше, чем нерв. Господин Певцов — если бы он пожелал. Это я говорю! Он мог бы стать укротителем!
Немало написано о яркой творческой жизни народного артиста республики Иллариона Николаевича Певцова. Образы, созданные им — профессора Бородина в «Страхе» А. Афиногенова, капитана Незеласова в «Бронепоезде 14-69» В. Иванова, полковника Бороздина в прославленном фильме «Чапаев», — полновесно вошли в историю советского искусства. Фильм «Смертный номер» по вине режиссуры не смог занять место в этом ряду. И все же, думается мне, рассказ о ночной киносъемке, однажды состоявшейся в Ленинградском цирке, добавляет выразительный штрих к портрету замечательного артиста.
