Но о чем бы я ни думала, передо мной стояло насмешливое, нервное лицо того, кого я первым увидела на палубе.
Я открыла чемодан, вытащила платье, которое не мялось, джемпер. Потом достала записную книжку. Там были записаны разные афоризмы, цитаты, пословицы вроде: «Не вся правда — та же ложь». Раскрыла ее наугад и прочла:
«Так они разошлись, чтоб никогда больше не встретиться в жизни; одинаково тоскуя, любя, одинаково оставаясь верным своим мечтам о прекрасном».
«И так они разошлись, чтобы больше не встречаться, — и оба жаждали любви, оба отвергали ее, оба схоронили глубоко в сердце призрак утраченной красоты».
Когда года два назад я сделала эти выписки из романа Драйзера «Гений», меня заинтересовало одно: как меняется мысль автора у двух разных переводчиков. Я сделала вывод, что надо самой изучать языки и читать книги в подлиннике.
А теперь… теперь это показалось мне зловещим предсказанием. И вспомнила слова Ренаты, сказанные мне на прощание:
«Марфенька, постарайся не влюбляться в моего брата. Кроме страданий, это ничего вам обоим не даст».
Я немного стеснялась и вышла из каюты только вечером, когда «Ассоль» снялась с якоря. Лишь тогда я поднялась на палубу. В небе уже проявлялись звезды. Владивосток, расцвеченный огнями, стремительно уходил от нас. Дул ветер, шла крутая волна; хорошо, что я не подвержена морской болезни. Проходившие мимо матросы и молодые ученые не без любопытства поглядывали на меня — новый человек. Хотя было новолуние, ночь почему-то была светлой и четко выделялись на фоне зеленовато-синего неба высокие каменистые берега Приморья. От восторга у меня перехватило горло. Бедный отец мой, он так и не съездил к океану! Не хватало ни времени, ни денег… Эх, если бы он был жив! Если бы вместе с ним мы шли этим прекрасным кораблем к Камчатке…
Ко мне подошел матрос и, улыбаясь, позвал ужинать. В кают-компании за сдвинутыми столиками я увидела смеющегося капитана, несколько моряков и научных работников — они с аппетитом уплетали ужин и тоже смеялись, слушая что-то серьезно рассказывающего им Иннокентия Щеглова…
Я дотронулась до опалового ожерелья, которое снимала с шеи, лишь ложась спать. Это ожерелье было мне как талисман.
Мне грозила опасность влюбиться в человека, которого мне любить не надлежало, который никогда не мог стать моим возлюбленным на всю жизнь.
Еще раз стиснув ожерелье, я внешне спокойно села на место, которое мне указали, — напротив Иннокентия.
