— Нервный ты. А вот в штате Шерби подобных типов нет. Замечательную команду подобрал, специалисты самого высокого класса. Они, кстати, и помогли найти зацепку, а потом мы уже дружно раскрутили клубок, распутали нитки. Не все понятно, где Паул так и не удалось выяснить, но главное найти Анжину, забрать, а там уже ловить упыря.
— Крис, где она? — поторопил король.
— На Лефевре. На максимальной скорости — две недели пути.
Ричард вскочил:
— Собираемся, подробности по дороге! Кирилл, оставишь с куклой ребят, чтобы глаз с нее не спускали! Закрой на этаже и ни шагу сделать не дай! Коста, собирай все что нужно! Пит! — тот уже вылетал из дверей. — Стой! Проследи, чтоб информация не вышла из стен дворца! Поднимай по тревоге…
— Знаю! — и помчался по залам, скатился с лестницы.
— Космолет ждет, — бросил Крис.
— Один.
— На счет сопровождения я отдал распоряжение еще в порту…
— Хорошо. На сборы десять минут! Бегом!…
Кирилл, не дослушав, побежал на этаж в покои королевы.
— Герхан, Микс! Остаетесь за старших. С клона не спускать глаз, никуда не выпускать! Закрыть наглухо!
Дворец загудел как разбуженный улей.
Через час с королевского космопорта отчалило три космолета. Эскадра двинулась в глубины галактики, к далекой планете.
Анжина не обратила внимания на нездоровую беготню за дверью спальни. Она лежала и смотрела в потолок, где в затейливой вязи переплетались очень странные, ирреально красивые цветы — семь разноцветных бутонов, семь абсолютно разных по форме, размеру и цвету, и все ж неуловимо связанных меж собой. Она смотрела на них и чувствовала лишь горечь, что осадком легла на сердце. Отчего? Почему? Из-за того, что ее ударили? Подло, с силой, в лицо, не за что? Жестокость человеческая не знает границ, как никогда не утруждается себя мотивацией. Она, конечно, удивила Анжину, но больше всего ее поражала она сама. Почему она побежала навстречу? Чему радовалась? Почему решила, что этот мужчина Гром? Какой Гром?
Ей виделись глаза с теплой синью, полные любви и нежности, милые, точно — любимые. Она четко помнила их, знала, и все же спутала с темной морозной синью других глаз, жутких в своей леденящей ненависти, полные не любви, а гнева.
У Анжины щипало глаза, а душу щемило. Она, повернулась на бок, скрючилась, поджав ноги к груди, и с головой укрылась пледом.
Ей было не понять, что произошло, как не понять, что вообще с ней происходит, почему память выдает фрагментами разрозненные и вроде бы не связанные на первый взгляд, как цветы на потолке, картинки, и все-таки сплетенные воедино. Лязг мечей и рев возмущения, рвущая душу боль и крик, дикий, полный отчаянья. Кони, летящие по полю, обгоняя темную тучу, ползущую по бездонному, голубому небу. Серые камни, журчанье воды. Звон хрустальных фужеров и фейерверк. Широкие мужеские плечи и смуглые сильные руки, сплетающиеся с ее руками палец к пальцу: светлое на темном, темное на светлом. Прозрачный полог, колыбель и маленькие пухлые ручки, тянущиеся к ней.
