Взгляд в снимок вперила — нет, ну удивительное сходство!
Николай заметил, что женщина не уходит и смотрит как-то странно, но не на него, на фото на его столе. Откинулся на спинку стула:
— Лидия Степановна? — бровь выгнул, взглядом давая понять, что пора бы кабинет освободить.
— Эээ, простите, Николай Иванович, — смутилась она и вздохнула, смелости набираясь. — Можно вопрос личного характера?
— Да?
— Как погибла ваша жена?
Мужчина растерялся — неожиданный вопрос, не в тему, не в настроение. Оно и ушло к плинтусу.
Николай папиросы достал, закурил: послать бы любопытствующую к чертям!
— Прямое попадание снаряда, — бросил глухо.
Ковальчук ком в горле сглотнула: Боженьки мои!
— Вы… уверены?
Николай тяжело уставился на женщину, челюстью подвигал: не зная как бы ее послать со своими вопросами. Раздражение, что задели по больному, нарастало:
— Если вам в руки попадет лоскут гимнастерки с залитыми кровью документами вашего родственника, вы будете уверены, что он погиб? — спросил зло и неприязненно.
Ковальчук отшатнулась:
— Простите, — прошептала и поспешила покинуть кабинет.
Николай зубы сжал и глаза ладонью закрыл: убил бы всех любителей в чужой жизни покопаться!
Лидия Степановна в потрясении осела на стул и застыла, тупо пялясь на печатную машинку. Зачем она полезла с расспросами? Как лучше хотела, а получилось худо.
Нет чудес на свете-то, нет. А она дура, все верит.
Глава 58
Лена на удивление быстро освоилась с пультом. Даже Домна удивилась — к концу смены девушка с ним управлялась, словно несколько лет телефонисткой проработала.
С работы шли обе в припрыжку и осени радовались, как весне.
Казалось, все будет теперь хорошо, обошли беду.
Но первого октября грянуло другое горе — всех троих перевели на карточки служащих.
Когда Лена получила их вместе с пропуском, как уже постоянный сотрудник — чуть не упала. Домна тоже зеленая стояла.
Как жить? — даже не спросили друг у друга. Глупый вопрос.
— Тебя в другую смену перевели, — бросила только глухо Ласкина и в раздевалку пошла. Лена за ней ринулась и свои карточки ей сунула в руку.
— Чего?
— Я все равно потеряю. Память дырявая, ты знаешь.
— Тебе есть надо…
— Тебе сына кормить! — одернула ее. — Я о себе сама позабочусь, не маленькая. Иди. Твои они, все.
Женщина возразила бы, но телефонистки из другой смены собирались, поэтому при людях промолчала. Кивнула, пальто взяла и пошла. А Лена глянула на женщину в углу за столом, что чай пила и на них все время поглядывала. Опрятная, строгая, подтянутая, в форме, волосы русые заколоты на затылке, брови в разлет — красавица.
