И ушел вовсе из дома, дверью треснув.
У Вали сердце зашлось, заревела опять, закачалась, не зная как быть. Вроде прав Коля, а вроде и она права. И страшно о чем не думай, куда не кинься. Мысли дурные в голове, черные, и стыд душит и обида, что не понял он ее, а она для него же, не для себя!
И как жить-то?
Лену уволили. И это полбеды. С выплаченными деньгами успела только в аптеку зайти, лекарства выкупить, а до магазина дошла, сунулась — нет денег и карман порезан. Вытащили.
Девушку сначала в жар, потом в холод кинуло. Осела на лавку и окаменела, пытаясь сообразить, как дальше быть. Карточки пропали — худо, но все ж не начало месяца, а вот что и денег нет — это уже настоящая беда. С повышением цен с ее-то доходом вовсе ноги протянуть можно было, а теперь — точно.
Оттерла выступившую на лбу испарину, глаза закрыла, пытаясь успокоиться, панике не поддаться. Но сухая математика оптимизма не прибавляла — она без работы, без денег и без карточек. Вывод прост — если в ближайшее время не найдет работу, можно отползать на кладбище.
О том, чтобы подругам о беде сказать — речи идти не может. Душа у них широкая, русская, возьмутся ее кормить, а Домне Сережку бы прокормить да себя, Вере тоже. Куда еще ее на шею, недотепу такую? Нет, нельзя ей даже вида показывать, что худо дело.
Доползла кое-как до комнаты, улыбку вымучила мальчику и дверь прикрыла. Легла на диван, спать решила — завтра будет день, будет и решение.
В конце концов безвыходных ситуаций не бывает… Продаст что-нибудь.
Что? Стул? Паяльник?
Тарелки! Без фарфора обойдется — не боярыня. На крупу точно обменять можно. Что же еще?… Книги? Вряд ли возьмут, сейчас не до них. Сапоги? Одни, больше вовсе обуви нет, кроме галош, только в них она, как на лыжах. Одеяло! Точно. Под пальто поспит.
И улыбнулась, свернулась калачиком под одеялом: вот и решение. Завтра все получится. Проживет.
Утром женщины на работу ушли, Сережа в школу, а Лена на черный рынок с барахлом подалась. Не велик навар вышел — буханка хлеба да полкило пшенки — но прожить можно.
Поделила крупу на семь частей. Каши из одной части сварила, воды побольше налила — больше на суп похоже получилось, зато много. На завтра, пожалуй, останется — утром позавтракать. А там — работу искать.
Среди книг старых нашла Толстого, на диван легла и читать принялась — хорошо, как! Даже заулыбалась.
И заснула незаметно для себя.
Домна увидела как Рычик от Мирошниченко с обходным выскочила и сразу к начальнице поспешила. Стукнула и заглянула:
