— Тамара Ивановна? Можно?
— Что опять, Ласкина? — хмуро глянула на нее женщина. Только ее и не хватало! Мало тут Рычик выкинула с отъездом — ищи теперь ей замену, поди и Ласкина сюрприз приготовила. Это что, двоих искать?!
— Так я… Катя-то уволилась, может подружку привести можно?
— Какую подружку? — насторожилась, забыв о давнем разговоре с Домной.
— Так мы месяц назад с вами говорили. Вы сказали — как Катерина уволится, так и приведешь. Вот и я спрашиваю: может завтра?
Мирошниченко внимательно посмотрела на женщину:
— Положительная хоть, подруга-то твоя?
— Очень! — заверила. — Исполнительная, внимательная, учится всему быстро и идейно подкованная.
— Ага?
— Ага, ага, — закивала.
Тамара подумала: а что теряет? И согласилась:
— Приводи завтра, посмотрим.
— Ааа… ну я пошла. Спасибо, Тамара Ивановна!
— Иди, — бросила как «отстань». Кружку достала с остывшей водой, сухариков туда кинула, ложкой перемешала — вот и обед.
Ничего, всем тяжело. Но и это переживут. Права Ласкина — помогать друг другу все едино надо. А тут выгода двойная — если подружка Домны работящей да спокойной как сама Ласкина окажется, не чета то же Ивановой или Спиваковой, то возьмет ее Тамара — и девушке хорошо, и ей голову не ломать, кого за пульт Рычик посадить. Не сама ж сядет?
— Лена? — растолкала ее Домна. — Дело есть. Что так рано спать легла?
— Да так, — села, сонно ресницами хлопая.
— "Да так", — передразнила ее женщина и насторожилась. — А чего под пальто? Одеяло-то где?
Огляделась — прятать его негде и смысла в том нет. И поняла в чем дело, осела на стул:
— Таак… Карточки вытащили?
Лена от стыда и смущения волосы пригладила, подол юбки и все вниз смотрит: нечего сказать, кроме одного — "я — ворона".
А Домне слов не надо — все поняла и сердце закололо: бедааа.
Посидела в прострации, поднялась:
— Ужинать пошли.
— Я ужинала.
— Угу. Нервы мне не трепи. Пошли. Все равно поговорить надо, — голос глухой от расстройства.
Пошла и Лена за ней хвостиком, пятнами вся от неудобности ситуации.
В коридор Вера влетела, растрепанная, в слезах. Подруг увидела, у стены села и лицо руками закрыла. У Лены сил не было смотреть, как она убивается, рядом пристроилась, обняла ее:
— Ты что, Верочка? Обидел кто?
Та слезы сдерживает, успокоиться хочет — неудобно перед девочками, а не получается. Прижалась к Лене и завыла тоненько.
Домне говорить ничего не надо, поняла, что за трагедия Веру посетила. Притулилась у косяка дверей в свою комнату, руки опустились. "Как жить будем?" — не спрашивала — бессмысленно. Получалось трое теперь на шее у нее. Потянет?
