Высокая зала напоминала колодец. Зелёный свет источали три каменных змеи, ползущие вверх по стене. Гильдийцы стояли спиной к балкону для посетителей. Из левой ложи, куда Мегордэ усадила летней, можно было разглядеть выражения лиц некоторых «халатов». Впрочем, ничего интересного: весены, собранные, непроницаемые, чего-то ждали.
Балкон постепенно заполнялся любопытными. Решетчатая стенка мешала Хину толком разглядеть публику. В правую ложу вошёл уванг Онни, одетый в весенний халат. Брови Эрлиха дёрнулись, но он смолчал. Люди на балконе переговаривались шёпотом, полосы отблесков, словно Солнца от волн, бежали по серым мраморным стенам, и вот уже вместо колодца воображение превратило залу заседаний в причудливый грот. Мозаика на полу — то ли оттого, что архитектор желал усилить впечатление, то ли из простого человеческого тщеславия — изображала волны, опять же зелёные, каких не бывает на свете.
Неожиданно наступила тишина, словно весенам на балконе кто-то подал сигнал. Повеяло прохладным ветром с гор. Семеро Сил'ан, вплывшие тёмным облаком, рассеялись по зале так, словно пришли сюда посмотреть диковинки, а никак не участвовать в собрании. «Халат» под гербом Маро ударил жезлом об пол. Хин не смотрел на него. Сил'ан оказались неожиданно похожими: одинаковые платья, разве лишь с блестящей полосой вдоль края подола и воротника — того же цвета, что и губы маски; одинаковые лица, которые и не лица вовсе; волосы — пусть разной длины — но всегда ниже пояса, всегда цвета ночи. «Как их различать?» — прежде такой вопрос не приходил в голову.
«Халат» с жезлом закончил вступительную речь и передал слово другому, вышедшему в центр залы, лицом к гильдийцам и балкону. Заседание из-за присутствия летней шло на общем языке, и заранее составленная речь давалась оратору не без труда:
— У всех людей есть надежды, и мы их разделяем, есть обязательства, которые надлежит выполнять, и мы выполняем их ради свободы каждого весена. Но нашей целью уже не может являться лишь мир в Весне. Мы успешно достигли целей, поставленных внутри общества, и теперь не только наш пример, но и наш опыт должны послужить другим народам.
— О, Боги, — с отвращением оценил Эрлих, — мир во всём мире. Насмешка, пошлость и обман.
Никто кроме летней в ложе его не расслышал. «Халат» внизу продолжал:
— Мир во всём мире, основанный на праве — такова должна быть наша цель. И мир будет прочным лишь тогда, когда охватит все без исключения народы… — он слегка запнулся, осознав, что на общем эти два слова звучат одинаково, но потом всё же докончил: — …мира.
