– А что будет с нами?
– Если верить вождям, чем бы ни кончился поединок, мы вернемся на Гавдос.
– Надо же! – воскликнул Леонтий искренне огорченный. – Как раз теперь, когда мне так хочется повоевать!
Гемонид промолчал, хотя мог бы напомнить своему воспитаннику о далеко не героическом финале его первой схватки с врагом. Старик пощадил самолюбие юноши.
– Скажи мне, о Гемонид, – снова спросил Леонтий, – кто, по-твоему, победит – Атрид или подлый Парис?
– Что касается силы, – ответил Гемонид, – то тут никаких сомнений нет: Менелай намного превосходит противника. Правда, он пониже ростом, чем Агамемнон, но все же на добрую ладонь выше Париса. Вопрос тут иной: если Менелай победит, согласятся ли троянцы выполнить условия договора? Сколько раз они клялись – я сам тому свидетель – богами, столько же раз изменяли своим клятвам.
– То, что троянцы не очень щепетильны в вопросах чести, было общеизвестно. А потому, прежде чем вступить в поединок, Атрид потребовал, чтобы соглашение было скреплено словом более авторитетного человека, чем юный Парис.
– О троянцы! – воскликнул царь Спарты, стоя на колеснице. – Я тоже считаю, что пора прекратить бессмысленное побоище. Принесите сюда двух агнцев – белого барана и черную овцу – в честь Солнца и Земли. Третью часть мяса жертвенных животных мы посвятим Зевсу. После этого пусть могучий царь Трои сам скрепит договор, ибо печальный опыт подсказывает мне, что нельзя полагаться на его спесивых и коварных отпрысков. У молодых людей головы горячие, все у них зависит от настроения, а сердца пожилых крепче скал: они умеют смотреть вперед, оглядываясь назад, и не нарушают клятв, данных перед богами.
Вскоре оповещенный об этом Приам в сопровождении совета старейшин[39] появился на одной из башен скейских ворот. Старый царь захотел, чтобы при поединке присутствовала его невестка – Елена, и велел позвать ее. Появление Елены придворные встретили гулом голосов – одни с восторгом говорили о ее величественной осанке (совсем как у богини), другие называли ее главной и единственной виновницей всех обрушившихся на Трою несчастий.
– Иди сюда, дочь моя, сядь со мной, – сказал Приам Елене, давая ей место на своей скамье. – Сейчас мы увидим поединок между твоими мужьями – прежним и нынешним, поединок не на жизнь, а насмерть – копье на копье, меч на меч, щит на щит. Думаю, ты будешь одинаково переживать и за того, и за другого.
– О, я, подлая сука! – воскликнула, рыдая Елена. – Лучше бы мне околеть в тот день, когда я убежала с твоим красавчиком сыном, покинув надежное супружеское ложе, малую дочь и милых сердцу подруг! Горе мне, несчастной: что я могу? Только надрывать свою душу слезами!
